— Это невероятно! — воскликнула Женевьева, откинувшись на кресло. — Я не верю!
— Хорошо, давайте пари! — вдруг неожиданно для себя предложил Одинцов.
— Какое пари? — наклонилась грудью на край стола начальница.
— Что я могу показать Вам все партии сеанса.
— Неужели? На что будет пари?
— Если я выигрываю, меня выпускают из карцера!
Женевьева рассмеялась:
— Деловой подход! Хорошо, я согласна! Только сначала — мою партию и ошибки в ней!
— Отлично! — удовлетворенно произнес Одинцов и принялся дальше воспроизводить ходы француженки.
— Вот здесь, на пятнадцатом, черными сделана первая неточность…при переходе из дебюта в миттельшпиль…Вы напрасно разменяли своего слона на коня белых, — Виктор, не спеша, вернул фигуру противницы назад, — надо было сыграть вот сюда…
Женевьева внимательно следила за перемещениями на шахматной доске: пальцы русского как-то по-особенному легко, но вместе с тем цепко брали фигуры и пешки, быстро ставили их на черно-белые клетки, возвращали обратно — словом, производили тот самый процесс, который игроки называют подробным анализом партии.
Взгляд Виктора летал между деревянной доской на столе и лицом Женевьевы, Одинцов внимательно наблюдал, какое впечатление производят его манипуляции на француженку, и порою специально «подкручивал» сюжет партии, давая простор своей фантазии; иногда женщина протягивала руку и, молчаливо возражая, делала свой ход, предлагала альтернативный вариант. Который тут же опровергался русским.
Женевьева хмурилась при этом, но все же сдерживала внутреннюю гордыню, все больше проникаясь уважением к мастерству оппонента.
Виктор левой рукой подносил чашку с кофе ко рту, делал пару маленьких глотков, не прекращая ни на секунду анализа партии.
Наконец, они подошли к заключительному удару белых фигур, после которого француженка в гневе сбросила фигуры на пол.
— Здесь уже всё, партию не спасти, — мягко убеждал Одинцов нежданную ученицу, которая упрямо искала шансы на ничью, — я мог выиграть несколькими путями.
Женевьева недоуменно взглянула на Одинцова:
— Так что? Неужели я проиграла пятнадцатым ходом? Из-за неправильного размена?
— Да, именно так. После этого ваша партия медленно, но неуклонно катилась «под откос».
— Под чего? — переспросила француженка.
— К финишу, — поправился Виктор, — печальному…
И улыбнулся.
В эту секунду на столе начальницы мягко зажурчал ручейком небольшой телефон, стоящий с краю.
— J’écoute?[33] — Женевьева взяла трубку, с полминуты молчала, слушая собеседника, потом что-то быстро проговорила и положила ее на аппарат.
