— И неплохо изучали, — улыбнулся Виктор. С души немного спало тревожное ожидание нового наказания; Одинцов понимал, что последствия драки в тюрьме могут быть разными, и мысль о худшем варианте — новый суд и продление срока, тонким сверлом пронизывала его мозг.
Но он отгонял её, надеясь, как и любой русский: «Авось пронесет!»
— Так что будете пить? — Женевьева сделала нетерпеливое движение в кресле.
— Кофе, пожалуйста, — быстро ответил заключенный и посмотрел на шахматную доску.
Француженка перехватила его взгляд.
Там стояла позиция из их вчерашней партии. Виктор разыграл вариант, рекомендованный классиком Ароном Нимцовичем, смысл которого заключался в блокадном давлении на черные поля в центре доски.
— А Вы неплохо вели партию! — Виктор тронул рукой белые фигуры. — Я думаю, что…
— Да, я занималась в студенчестве шахматами, — перебила его Женевьева, — играла за команду Сорбонны, мечтала попасть в национальную сборную, но…увы, работа, карьера вышли на первый план. Пришлось бросить.
Она помолчала, потом чуть подвинула доску в сторону Одинцова и сказала:
— Хочу узнать, где я вчера ошиблась? Почему проиграла?
И, увидев нескрываемое облегчение в глазах русского, добавила:
— А потом мы решим — подавать твое дело о драке с Темплером в суд или оставить право наказания за администрацией нашей тюрьмы.
Она говорила медленно, тщательно подбирая слова, но было видно, что разговор на этом языке с заключенным доставляет ей если не радость, то какое-то удовлетворение.
В такие минуты, вероятно, память быстро возвращает человека на годы назад, в этом конкретном случае — в её студенческую молодость. Женевьева изучала русский не только в университете, она покупала у букинистов шахматные книги, авторами которых были советские гроссмейстеры, и читала их примечания к партиям.
Виктор чувствовал, что француженка начинает с ним какую-то свою игру. Он вспомнил, как Лёха не раз в камере шепотом говорил, что от начальницы нужно держаться подальше, потому что среди заключенных о ней ходили самые разные слухи.
Она была непонятна. И — непредсказуема.
— Ну что ж, чему быть — тому не миновать! — бодро ответил Одинцов, и наклонил голову к доске.
Он быстро восстановил фигуры в исходную позицию и стал ход за ходом повторять вчерашнее сражение с Женевьевой.
— О! Русский маэстро запомнил всю партию со мной? — доброжелательная улыбка залила лицо француженки. — Какая честь! — закончила она с некоторой иронией.
— Вы здесь не при чем, — несколько холодно ответил Виктор, — просто все партии сеанса как бы автоматически отпечатываются в памяти, и на следующее утро я могу восстановить любую из них.
