так точно,
78
.
как вооруженная сила помогала хану взимать с кавказских Черкасов дань, или как
называл ее Хмельницкий, казн (Ьаиии).
Относительно гарантии личной своей безопасности, Козацкий Батько не
представлял исключения. Роты телохранителей, подобные варего-русским дружинам,
содержали при себе и те казацкие гетманы, которые предшествовали гетмаиам-
бунтовщикам, так как всякая походная неудача подвергала козацкого вождя опасности
потерять не только булаву, но и голову. Молодость и ученические годы козакованья
Хмельвицкого совпадали с тем временем, когда представители королевской власти
журят бывало Козаков за частое низвержевие и убийство их избранников. Будучи
страшен каждому в Украине, Хмельницкий должен был больше всех опасаться за свою
судьбу и за жизнь. Отсюда-то и происходила та изменчивость в его чувствах и
намерениях, которая озадачивала казацкого соблазнителя, Смяровского, и путала
хитроумного политика Киселя.
Глава XXIII
Фальшивое представление короля героем и патриотом.—Немногие обманывают
многих.—Кто собственно был угнетателем „убогих людей***’—Новая реєстрови
Козаков,—Замена панского ига игом козацким. —Бедствия малорусского поспольства
от козадкого бунта.—Две орды в виду культурных соседей.—Замыслы Татар и Козаков
против Московского Царства.—Турецкая протекция.— Нагромождение горючих
материалов.--Грозное посольство московского царя.
После многолетнего общения с польскою шляхтою, козаки, равно как и нынешние
козакоманы, усвоили от неё такую привычку к самохвальству, что даже разбой и
предательство, которыми всего выразительнее отличались „украинские национальные
герои", они старались и стараются прославлять, как достойные подражания доблести.
Не решая вопроса, ученики ли в этом отношении превзошли учителей, или же
воспитанные католическим Римом учители остались на недосягаемой высоте своего
превосходства, скажу, что Поляки, опозорясь избранием Япа Казимира на престол,
имели бесстыдство называть перед Европой душу его возвышенною, а его разум
благородным. За подвиги 1649 года и Шляхетский Народ, и Народ Козацкий
превозносили себя одинаково. Но бесстрастная муза Клио, зная, чем завершились эти
подвиги, бросает в лицо Шляхетскому Народу один стих Данта:
E per rinferno ii tne nome si spandi *).
а Народу Козацкому—другой:
E tu in grande onoranza non ne sali **).
В то время, когда миллионы людей страдали нравственно и вещественно за грехи
королевского правительства, католическая Европа была полна хвалы „возвышенной
