от гонителей христианской веры, как он прокламировал, но на истребление и самого
имени ляшеского. Под этим девизом бился он с князем Вишневецким, с королем и
наконец с панскою челядью—за козацкую „честь-славу, войсковую славу". Чтоб не
было на Украине ни Ляха, ни Жида, ни Унии, уложил он по малой мере 100.000
ополченцев своих в сырую землю на Волыни и в Белоруссии, да заплатил Орде вдвое
или втрое столько же молодых молодиц, дивчат, паробков и детей, сверх миллиона
татарских пленников, насчитанного прежде литовским канцлером, и довоевался до
того, что ему повелела верховная власть,—не королевская, а ханская, не христианская,
а басурманская,—призвать обратно в Украину панов Ляхов, без различия исповеданий.
Еозацкий Батько впутался в такую игру, что ему осталось одно—сделаться козацким
ханом, султанским подданным, а своих „детей, друзей, небожатъ" превратить в
головорезов янычар. Так и решился он действовать. Но этого не знали еще ни в
Москве, ни в Варшаве; этому не верили даже в Стамбуле. Все были затруднены до
крайности: как быть с огромной шайкой разбойников, с козатчиной? и всех больше
затруднялся этим вопросом атаман разбойницкой шайки.
Неопределенность его политики обнаружила попытка Киселя заняться своими
хозяйскими и воеводскими делами в Украине. Чтобы позондировать взволнованное
море, которое дважды уже выбросило его на опустошенный панский берег, Кисель
послал своего слугу, Сосницкого, под прикрытием надворной дружины своей.
Сосницкий
.
69
рапортовал ему из Киева, от 28 сентября, что мужики не оставляют своего
предприятия (plebs \ѵ sjwojem pfzedsi§wzi§ciu nie ustaje), напротив они теперь хуже,
чем были в прошлом году. „Никаких листов не респектуютъ" (писал он). „Хотя мы
ехали и с козаками, но в нескольких местах были задержаны, и нам грозила великая
опасность; а не будь с нами Козаков, Бог знает, остались ли бы мы в живыхъ".
В Киеве Сосницкий застал Выговского. Тот не советовал ему ехать к пану гетману,
и дал для отправки к пану воеводе письмо. Киевский войт принял посланцев Киселя
радушно. Он также находился в великой опасности, и мещане лишили было его
войтовства. Поэтому не хотел он, да и не мог, приступить ни к каким ревизиям
имущества, подлежащего воеводскому ведомству. Проезжая через Вышгород,
Сосницкий видел в шалашах (szopach) не мало „поташей", но считать их было трудно,
потому что их грузили на байдаки и возили в Киев. Киевские мещане купили 400
бочек, а на остальные трудно было найти купца. „Нам говорили" (заметил Сосницкий),
