пилявецкого героя, жидовского короля; хан мог ее предоставить Забугскому и любому
полковнику козацкому. Этого мало: Хмельницкий очутился данником крымского хана.
Молва гласила, что гетман отсчитал ему 500.000 талеров из собственной „гакатулы*; а
„що по титули, коли нема в шкатули*? говорит малорусская пословица. Но татарская
помощь стоила дороже. Для вознаграждения мусульманъ'людохватов была т. ш.
9
66
.
наложена поголовная подать на тот народ, который козацкий Моиеей взялся
освободить от польского ига.
Дороговизна съестных припасов возросла между тем страшно. Дома оставались
только женщины, дети да немощные инвалиды. И те работали мало, имея в виду
великую и богатую милость от Бога за избиение злочестивых Ляхов и проклятых
Жидов. Но вместо денежных людей, обременных добычею, возвращались большею
частью испуженные оборвыши, часто искалеченные, вообще обленившиеся и, можно
сказать, поголовно споенные в походе. Это были не звягельсвие кушнеры,
сервировавшие стол панским серебром, не обогатители, а разорители своих семейств.
Они увеличили, а не уменьшили, голод и нищету в Украине. Вернувшись домой, они
пропивали даже то, что в их отсутствие припасали женщины пряжею, тканьем и т. и.,
как об этом выразительно говорит украинская Одиссея, которая, по милости козацкого
„всегубительства“, дотла до нас в таких отрывках сквозь Хмельнитчину и Руину, как
эпос варягорусских временъ—сквозь Татарское Лихолетье.
Скбро став козак из нохбду прибувати,
Став до новых ворит до ламаных доижджёти,-*Вин с коня не вставав,
Кёлепом нови-лёмани ворбта видчиняє,
Козйцьким гбдосом гукає...
Скбро етёла козачка козацький гблос зачувати,
До вона не стала до ёго двермй выхождати,
Стёда, нов сивою голубкою, в викнб вылитати.
Тогди козак дббре дбає,
Хорошёнько ии кёлепом по пдёчах привитає,
Карбачём по спйни затинёе.
Тогди козачка у хёту вбегёла,
Буцим нёхотя неицимный борщ полином штыркнула,
Ну ёг5 кг нечистий матери! у пич обертала.
До скрини тягла,
Не простого, лнянёго полотна тридцять лбктив узяла,
До шинкарки тяглй,
Три кварты не нрбстои горилки, оковйты узяла,
З мёдом да з перцем розогривала,
Оттйм козака частувала та витала!...
Украинская Одиссея, с примерным для историков прямодушием, изображает милые
привычки козацкого быта, приобретаемые в безженных товариществах. Несчастная
Пенелопа наша не зяа-
.
67
ла, как скрыть перед соседями синяки под глазами, которыми наградил ее за
одиночество козак-Одиссей, и, чтоб отклонить насмешки, придумывала разные
