за добычи. А теперь хан даже грозит Хмельницкому, „сослався с Польским королем и с
Поляки*,—грозит воевать его самого, коли не пошел бы воевать с ним государеву
землю. На то де они побратимы: поклялись брат брату на сабле, Хмельницкий
присягою, а хан шертъю.
Так, в общих чертах, сложилось общественное мнение пограничников о збаражских
и Зборовских героях; а признаки враждебных замыслов видели они в том, что
„конотопцы государеву землю роспахали многую, и хлеб ееели орженой и яровой, и
сена покосили, и лес хоромной и дровяной и бортноя деревья посекли, и межи и концы
перепахали, и грани попортили*,—видели в томъ
64
.
что „по реке Суле и по реке ж по Терну Черкасы из черкаского войска леса
запустошили, и лошеди у недрыгайловцев Черкасы крадут, и дворы и гумна жгут, а от
посаду Недрыгайловского всего саженех во сте поселились Черкасы городком
Костентиповымг", — видели в том, что „дворы деревни Кулешовки поставили па
государевой земле, и мельницу на речке Уси к государеве стороне и к берегу",—видели
в том, что' Черкасы во всех пограничных городах своих „говорят не тайно" о своем
намерении „иттн з гетманом одноличяо на Московское Государство войною за то, что
государь не учинил им, Черкасом, ратпой помочи на Поляповъ*, — наконец и в том,
что козаки, вспоминая о жаловапье Запорожскому Войску от прежних московских
государей, вознамерились наложить на Москву такой гарач, какой Татары наложили на
Ляхву; „а будет де ты, государь" (писали в Москву путивльские воеводы) „им,
Запорожским Черкасом, своего государева жалованья дать не укажешь, и ему,
черкаскому гетману, Богдану Хмельницкому, с Черрасы и с Татары одполичпо итти
войною на твое государево Московское Государство".
Москва смотрела на Козаков Хмельпицкого, как па прозелитов татарщины, и слухи
о враждебности мнимых „борцов за православную веру и русскую народность"
получили серьезное значение в её глазах, особенно после собрания в Царской Думе
повсеместных в Украине толков о задуманном двумя ханами походе на Дон, с тем,
чтобы „Татаром с Черкасы збить донских Козаков з Дону до одного человека", и потом
„Крымскому царю с Запорожскими Черкасы идти войною на Московское Государство".
Действительно православное значение Москвы было для Козаков последним делом.
Это в Москве знали даже по деяниям Козаков Сагайдачного, восстановителя киевской
митрополии. Кадры Запорожского Войска состояли из шляхтичей бапитов,
принадлежавших не только к римским католикам и к немецким протестантам, но и к
