силами, которые из-за своих выгод могут погубить его. Непредвиденная потеря дикого
самодержавия мучила его до такой степени, что он обнаружил, может быть,
скрываемую под покро* вон других обид боль своего мстительного сердца, и вскричал
ревниво: „Нехай лучче король звелить утяти мени голову"!
Присягнув хранить ненарушимо Зборовский договор, Хмельницкий не соглашался
никоим образом просить у короля лично прощения и присягать на верность подданства.
Поляки объясняют это упорство страхом убийства или предательства, который
успокоился только после того, как послали к нему заложником Юрия Любомирского.
Но мы, в жилах которых течет все та же кровь, которая проявила себя в этом уроде
нашей Малорусской семьи5 позволяем себе думать, что главную здесь роль играли
-гпрезрение к избранному среди презираемых козаком „Жидовъ", ненависть к
обидчику, поставившему ничтожного Забугекого наравне с ним, творцом своей
фортуны, и то чувство, которое заставляет иногда разбойника бояться взгляда своей
жертвы.
54
.
Кап бы то ни было, утром в пятницу 20 (10) августа, Хмель наш приехал к королю с
сыном в сотне лошадей. Сцену свидания кота с мышью сочинители Декларации и
Привилегии описали таким образом.
Хмельницкий сошел с коня далеко от королевской палатки. Киеель ввел его в
палатку. Хмельницкий бросился королю в ноги, молил о милосердии и говорил, что не
таким бы способом желал бы его приветствовать.
Эти слова, если они были произнесены Хмельницким, отзываются тою
демонической иронией, с которой он выражал князю Заславскому желание отдать ему
поклон лично со всем Запорожским Войском. Напоминают они также и его застольное
слово к Жаденову и Котелкину: „Не того бы мне хотелось, и нс так бы тому и быть".
Ему бы хотелось отправить его королевскую милость, своего милостивого пана, к их
милостям коронным гетманам, а с панами-,,Жидами" разделаться ио-козацки.
По рассказу присяжных фальсификаторов, Хмельницкому отвечал Лев Казимир
Сопига, что король подражает солнцу, которое всходит для добрых и злых, что он
прощает его преступления и надеется, что запорожский гетман вознаградит за них
цнотою и верностью. К отому фальсификаторы прибавляют, что, „поговорив с ним
немного, король удалился".
Иначе рассказывали Поляки Кунакову. Они присочинили, будто хан был у короля с
поклоном, а вместе с ним и Хмельницкий, но тем не менее молчали о различных
выдумках королевских секретарей и современных книжников: о его иаденье к ногам, о
его слезах, о его риторической речи, которую будто бы он произнес „с чувством своего
