согласился двинуться с места прежде короля, отозвать посланные за Стырну загоны и
возвратить взятых ими пленников, хотя на эту последнюю милость согласился с
большим трудом.
Моливший короля о помиловании Хмель был упорнее хана. Дело ясное, что его
русское самодерикавие татарский царь ограничилъ
40.000
Козаков для собственной безопасности: ибо дружба злых, по замечанию
Шекспира, переходит в боязнь, а боязнь раждает ненависть. Кунаков многое принимал
на веру несообразно с исто** рическою действительностью, открывающеюся для
потомства; по в этом случае изобразил весьма правдоподобно сцену между двумя
счастливыми по милости Божией и милосердыми людоедами.
„И у чиня Крымский хан с Польским королем договор чрез королевского Татарина,
и укрепяеь на договорных записях с канцлером с Юрьем Оссолинскям, послал к
Богдану Хмельницкому, даючи ему ведомо, на чом он с Польским королем
договорился, и чтоб Хмельницкой послал к королю послов своих договариваться о
статьях, что ему настоит, й Богдан де Хмельницкой приехал в полки к Крымскому хану
сам с 20.000 войска, и хану говорили, что он, хан, учинил договор с королем, забыв
шерть свою, что было им ни одному, ни без одного с королем и с паны и со всею Речью
Посполитою не мириться. И хан де Хмельницкому говорил, что он, Хмельницкой, не
знает меры своей, хочет . пана своего до конца разорить, а и так панство его
исплюндровано
*) Именно вот как: „Skrypt do archivum dany rationem о brony Rzeczypospolitej
autoritate praesentis Conv. in toto aprobnjemy do przyszlego ordynaryjnego sejmu.*
T. III.
7
50
.
досыть: надобно де и милость показать; он де, хан, монарха породный, узнав меру
свою, с братом своим, с польским монархови, снесся в добрую згоду, и его,
Хмельницкого, с паном его поєднать договаривался, как годно: а только он
договариваться и єднаться с ним не будет, и он, Крымской хан, с королем на него
заодно. И Богдан де Хмельницкой о том престал, и послал к королю послов своихъ".
В последствии, по возвращении в Украину, Хмельницкий говорил московским
гостям своим, боярскому сыну Жаденову, да площадному дьячку, Котелкину: „Не того
мне хотелось, и не так бы тому и быть", а потом, подпив, заплакал, и Москали
заметили: „знать, что ему не добре и люб мир, что помирился с Ляхами*.
Но чего бы ни хотелось милостию Божиею запорожскому гетману, русскому князю,
единовладнику и самодержцу, он представил королю договорные пункты свои при
низкопоклонном письме, в котором, падая к милостивым ногам его королевской
