советами Киселей, и одно то, что между ними были Скршетуские, возвышает их
национальное достоинство в нашем русском воззрении, как бы они ни называли свою
нацию.
Это было последнее, уже не повторившееся известие о Збараже. У короля, во время
его медлительного похода, войско выросло до 25,000. Но сравнительно с
козакотатарскою силой, которую открыл ему великодушный панцирный товарищ,
25.000 сборной дружины представляли силу ничтожную.
Есть основание думать, что король не решился сперва идти вперед и хотел было
отступить. Прямой путь к Збаражу лежал ему на Броды. Вместо Брод, король пошел
под Белый Камень. Там войско простояло четыре дня по причине постоянной слякоти.
Во время остановки, мысли Яна Казимира, или Оссолинского, переменились. Это
видно из универсалов, разосланных к мужикам, чтоб они оставили Хмельницкого.
Король обещал им прощение, милости и прежния вольности. Такие же универсалы
были разосланы и по горо-
35
дам. Премудрый канцлер вместе с премудрым королем сулили раскозаковавшейся
черни журавля в небе, который не стоил ни одной из синиц, попадавших в её руки по
милости Козацкого Батька. Они прощали те преступления, за которые Хмель
награждал. Они обещали какие-то прежния вольности, не гарантируя ничем обещания,
тогда как вольности козацкия были обеспечены повсеместным изгнанием панов из их
жилищ и самим истреблением пх замков и домов.
Еще несообразнее с положением дел было торжественное низложение под Белым
Камнем Хмельницкого и провозглашение гетманом Запорожского Войска Забугского,
со вручением ему гетманской булавы. Малорусская наша пословица гласит: „до булавы
треба головы", а кто ее сам не имеет, тот и в других не видит. Скупая на талантливые
головы фортуна уделила их в это время всей Польше и всей Польской Руси только две:
одна продолжала удерживать за панами Збараж как бы сверхъестественною сплою;
другая двинулась навстречу королю совершенно для него неведомо.
Король и его генералиссимус решились идти под Збараж: решимость благородная;
но опа произошла не из того источника, на который, по окончании войны, указывал во
Львове королевский духовник и проповедник, Цеклинекий. Он уверял собравшееся в
иезуитском костёле зборовское и збаражское рыцарство, будто бы Ян Казимир и
Оссолинский предпочли явную гибель тем подозрениям, которые на них тяготели по
извету ЗЛЫХ ЯЗЫКОВ, И при этом поставил их на одной высоте с Вишневецким.
Здесь он прибегнул к наглой, истинно иезуитской уловке: стал доказывать перед
