католической церкви в Польше. Протестанты множились тут очень быстро и подавали
руку православникам для совместной борьбы против приверженцев римского папы.
Взаимное отрицание старой и новой веры в Бога привело Поляков даже к безбожию.
При Сигизмунде Старом, один благочестивый католик доносил в Рим о польских
протестантах так: „Наш двор чтит Бога настолько, насколько это не обижает диавола.
Здесь отвержение Христа— похвальное дело“. Польские сеймики собирались тогда
обыкновенно в костелах и церквах, где, по словам того же католика, шум, брань и
кровопролитие были явлениями заурядными.
При таких обстоятельствах мудрено было римскому католичеству распространяться
в Польше на счет греческого православия. Но всего больше останавливало латинскую
проповедь среди нашей Руси то, что Поляки не слишком сильно заботились о
завоевательной политике римской церкви. В нравах и обычаях польской шляхты
столько было чувства личной свободы, что она, в своей общности, взирала с
негодованием на всяческие принуждения к католичеству, которые агенты Римской
Курии обыкновенно внушали
2
10
.
королям и сенаторам. Пропаганда католичества в малорусском населении Полыни
велась только путем просвещения, которое сосредоточивалось тогда в представителях
римской церкви, и естественно привлекало к неи тех Русичей, которых воспитывало
духовенство католическое.
Чтб же до Поляков, то они сами по себе, как Поляки, и в том числе даже церковные
сановники, близкие родичи вельможных домов, не имели преднамеренных стремлений
к подавлению русской народности, опиравшейся на предковскую веру. Напротив,
очѵтясь игрою случайностей среди чистой Русчты, коренной Лях, кто б ни был он,
скоро начинал сам русеть, привыкал к малорусскому языку и православному обычаю,
поддавался поэзии нашего слова, нашей песни, нашей русской природе. Даже
католические бискупы, живя в Киевщине, уже во время обнародования церковной унии
(1596), не имели ничего общего с иезуитскими замыслами, и, спустя десятилетие после
этого события, еще молились чудотворному образу в Киевопечерской лавре о своих
личных нуждах, среди богомольцев православных.
Не должно забывать давнишней вражды Русина с Ляхом, о которой цистерианский
монах Кадлубек, в XI веке, писал, что эту „закоренелую1' вражду Русин погашал в себе
только польскою кровью. Но, зная себя, каковы мы теперь, и помня, каковы были наши
малорусские предки в дотатарское и в послетатарское время, мы должны признать, что
эта закоренелая вражда получала свое начало больше в русском, нежели в польском
