христианами. Богатая добыча была взята Наливайком не у Турок, сидевших там в
укрепленных городах, не у Буджацких Татар, умевших брать ясыр среди рыцарской
шляхты и угонять к себе подольские, брацлавские, червоннорусские стада; но
Наливайко вернулся в Брацлавщину, как воин, подвизавшийся против „неприятелей Св.
Креста®, и потому распределил универсалами своими, какие стации должны были
давать его войску жители городов и сел, сгонял в свой кош табуны лошадей, стада
волов и „яловицъ®, словомъ—делал то самое, что делала на кресах н татарская орда во
время своих набегов.
В этих словах нет преувеличения. Но непонятному в наше время равнодушию
тогдашних обитателей Малороссии к личным насилиям, лучше сказать—по их
обыкновенности, даже судебные позвывопияли больше об утратах имущественных. Но
известно н из актов Центрального Архива и из таких записок, как названная мною
Боркулабовская Хроника, что запорожские рыцари—а их у Наливайка было много—не
только „поганили® женщин и даже детей, но и уводили с собой каждый по восьми,
десяти, двенадцати лошадей, „по трое, четверо хлопят, по две или три жонки и девки®.
Как бы то ни было, только Наливайко прославился до такой степени, что его величали
царем Наливаем во всех козацких „кабакахъ®, как назывались тогдашние притоны
пьянства и распутства.
Королевскому правительству было в то время не до крееов. „Страж коронной
границы®, коронный полевой гетман Жовковекий, был озабочен в Русском воеводстве
грабежами собственного козачества, как следует разуметь жолнерство; а жолнерство
потому считало себя в праве промышлять козацкими грабежами, что ему не был
заплачен жолд, по-русски жалованье. Между тем внимание фельдмаршала, коронного
великого гетмана и вместе канцлера, Яна Замойского, было поглощено соседнею
Волощиною, как называли Поляки и наши козаки Молдавию. Затруднительное
положение, в ко-
70
.
тором находилась тогда Турция, представляло возможность возвратить польскому
королю присвоенное турецким султаном ваееальетво вологиского господаря.
Когда, в числе панского контингента для похода за Днестр, явился под Жванцем, с
малочисленным почтом, и брацлавскиии староста Струсь, Жовковский принял
спокойно его жалобу на „своевольство и бунты злых хлоповъ*, которые не дают ему
отправлять правосудие в местном гроде,—принял в том смысле, в каком бискун
Верещинский писал к нему о столкновении низовцев с киевским урядом. Он советовал
пану старосте умеренность, огра ничился донесением по начальству, и заметил в
