донесении успо коительнымтоном о своевольниках, что сила у них слаба, велика
только завзятость (upуr wielki). „Однакожъ—продолжал онъ—я попытаюсь найти
способы умиротворить их добрыми средствами*.
Неизвестно, что делал он для умиротворения „своевольна* ковъ“; только
Наливайко, в июне 1594 года, предводительствуя дружиною „почти одних банитовъ*,
углубился в Туретчину и Татарщину, как называли козаки безразлично все Заднестрие,
прошел (по собственному его сказанию) „между Течини и Белгорода к Пресканам взял
неприятельский город, и десятка полтора сел вокруг него выжегъ*.
Однакож добычу, взятую в этом походе, отбили у Наливайка не Турки и Татары, а
единоверцы его, Волохи, под предводительством своего православного господаря.
Наливайко потерял полторы тысячи соучастников набега, и вернулся в Брацдав,
преследуемый голодом. Распустив обнищавшую дружину, приютился он у местного
войта, шляхтича Тиковича, с горстью „прибочниковъ*, которые, в качестве
телохранителей, были необходимы для каждого козацкого гетмана и ватажка.
В это время брацлавские землевладельцы съехались в „столичный* свой город на
рочки, но, предупрежденные гродским писарем, Байбузою, разъехались по домам: так
был страшен Царь Наливай и в своем упадке. Землевладельцы решились отправлять
судебные рочки в Виннице. Наконец осмелились восприять гражданские права свои, и
двинулись полным собранием в Брацлав. На беду мирных единоверцев защитника Св.
Креста обоз их, под самим Врацлавом, захватила темная октябрьская ночь. Перед
рассветом напал на них Наливайко вместе с брацлавским войтом и толпою
заднестровских героев. Они убили пана Ивана Микулашского, побили много служилой
шляхты, а все добро судеб-
.
71
ного общества, одежды, бумаги, наличные деньги, лошадей, забрали, чтобы
„полатать свои злы дни", как выразился русский летописец.
Этот козацкий разбой записан со всеми подробностями, как общественный протест,
в луких актовых книгах; но и он остался ненаказанным.
Однакож титулярный гетман Наливайко нашелся вынужденным искать, на всякий
случай, покровительства у действительного запорожского гетмана, Лободы, с которым
соперничал до погибельного для них обоих побоища за Сулою. К страху
беззащитности примешивалось у него и чувство мести к волошскому господарю,—
чувство, с которым Косинский напал на Вишневецкого в Черкасах. Во время своего
бегства из-за Днестра, он обещал господарю побывать у него в гостях, и звал теперь
лободинцев на богатую добычу в Яссы. Лободинцы откликнулись на зов наливайцев,
