развив общественности в соответственной степени, сарматские землевладельцы не
умели водворить мир и порядок в своем привилегированном сословии, делали
взаимные захваты земли, полевых урожаев и всякого иного имущества, а съезжаясь на
свои сеймы, щи веча, превращали их в такия побоища, какими отличалось вечевое
время наших удельных князей и их дружинников. Отсюда у „низшей шляхты“, или
мелких дворян, возник обычай „отдавать себя под панский щитъ“, то есть собираться
вокруг воинственного землевладельца и общими силами домогаться боевого
правосудия, а у людей побогаче или позавзятее—выставлять свой щитовой герб,
называвшийся проклямою, иначе зазывом, и’обязывавший всех родных и всех
принявших тот же герб в знак союза, или „клейнотничества*, являться на клич своего
предводителя. Обычай этот имел то практическое значение, что воинственные и
предприимчивые шляхтичи, с помощию своих вассалов, увеличивали наследственные
имения свои или фактическим захватом, или перевесом вооруженной силы на судебном
вече. Наковец, и безо всяких неправд, люди с характером гордым должны были
заботиться о крупности своего землевладения и увеличении доходов своих для того,
чтобы не сделаться игралищем загребистого соседа. Имения и доходы увеличивались,
как исходатайствованием у короля пожалований и особых привилегий, так и покупкою
земли у мелких владельцевъ» которые предпочитали продать свои ланы и леса одному
шляхетному „дуке“, нежели видеть их присвоенными другим.
Так, в отдаленные времена, было положено начало польскому можтвладтву, или
вельможеству, которое, в видах сохранения меж-
.
35
ду панами политического равновесия, образовало в Польше несколько десятков
удельных княжеств, под названием панских добр, ключей, волостей, и поделило
шляхту на несколько вассалъствующих партий. По свидетельству Длугоша, уже в XII
веке было в Польше семьдесят таких панских домов, которые „поднимали щитъ“ от
собственного имени и, пренебрегая, в сознании силы своей, именем шляхтичей,
называли себя панами.
Перевес на ту или другую сторону боевой силы и достатков борющихся
землевладельцев побуждал крестьян перебегать к тому пану, у которого было им
небезопаснее и попривольнее. Так как было бы напрасно требовать от соседей, чтоб
они не принимали к себе перебежчиков, то шляхта уже в конце ХИУ столетия пришла к
необходимости налечь законодательными правами своими на крестьян, и добилась
того, что вольным до тех пор кметям было запрещено переходить с места на место. В
