Римлянам, не трудно было дискредитировать у него так называемую немецкую науку
веры в пользу грандиозной церкви, которой первосвященником был не патриарх,
подвластный неверному Турку, а государь государей, земной наместник небесного
царя. Вообще, кто раз отпадал у нас на Руси от древней греческой церкви, тот уже не
возвращался к ней -искренно, потому что католики, опровергая нововерство, тем
самым обнаруживали мрак, лежавший над восточным вероучением, и „грубиянство",
отличавшее наших духовных. Так было и с юным князем Острожским. В 1550 году
женили его на дочери католика, коронного гетмана Тарновского, и этим актом сделали
то, что дом Острожских, который был для Римской курии „вратами адовыми", сделался
для неё вратами райскими. В эти ворота, отворенные, как увидим, через полвека с
небольшим настежь, все владения и клиенты князей Острожских, так точно как и
Заславских, из-под власти православных перешли под власть католиков.
Князь Константин-Василий Константинович, которого наши историки изображают
„святопамятнымъ", как и современные панегиристы, был именно тот, кто отворил
настежь католичеству наши последние оборонные ворота на гибель Польши и его
собственного дома с нею. Первородный сын его, Януш, унаследовавший все его
владения, по новейшим польским исследованиям, spolszszai, jeszcze w kolebce *), так
как вместе с католичкою Тарновскою, в православный дом князя Василия перешел и
духовник её, известный апостол католичества в Малороссии, иезуит Петр Скарга.
Между тем православникам казалось, что сын знаменитого литовского гетмана стоит
на страже древнерусской церкви и не такого закала была эта личность.
Славный отец приготовил князю Василию влиятельное положение среди
можновладников, но он пользовался своими преимуществами, как эгоист. Еще при
Сигизмунде Августе сочетал оп, из корыстных видов, насильственным браком с князем
Сангушком сироту и наследницу своего брата Ильи, опекуном которой был сам король.
Князь Василий был так могуществен, что его не ре-
*) Ополячился еще в колыГиели.
24
.
шились даже попрекнуть самовольством; но для обороны своего зятя, погибшего
смертью банита от руки своих врагов, не сделал он ни малейшего тага. Стефан Баторий
титуловал его ясно вельможным, что значило много в старой Польше, тогда как прочих
князей, родственников его, звал попросту твоя верность, но начальник православия не
проронил слова в защиту православных церквей и монастырей, которые король отдавал
