На следующий день в той самой княжьей опочивальне, которую обыскивал недоопознанный вор, сидели только двое — Любомир и Вершко. Были они ровесники, и выросли в одной дружине, и по всему судя, были они друзья. Только, конечно, у князя свои заботы, а у дружинника, хоть и охранного старшины, — свои. Все подробности своего дальнейшего разговора с Рихардом-рыбаком и все свои соображения Вершко изложил внятно.
Гладко всё сходиться на словах у рыбака, только нет веры магдебуржскому саксонцу никакой.
На юге Угры ещё не успокоились, и новые их волны текут с бескрайнего Востока, необузданные с допотопными своими верами, с которыми трудно договориться.
Даны продолжают бесчинствовать, приходя из-за моря. Опустошают в набегах прибрежные северные селения и не только прибрежные — вон прошлый год напали на Нижний Смолец, в десяти верстах от Неманского торга. Не оставили никого. И никто не смог и не успел их остановить. Волки, одна нажива на уме.
На севере — тевтоны наседают, захватывают берег. Уж лет двести всё теснят германцы наши роды, упорные, наглые в своей простоте, со своим Распятым Богом лезут в чужие земли — ни стыда не знают, ни совести. Чехи, Сербы, Хорваты и другие многие — все бьются против германцев. Только толку мало, разнородно действуют, своих продают.
Аркона — священный город, обезлюдивает. Исходят люди с западных земель, перетекают к нам и через нас на Восток. Дом Рюрика из Арконы зараньше ушёл к новгородцам, правда, с почётом большим, на княжение. И Лютичи потянулись. А у Бодричей, что без перерыва почти воюют, уже не стало зрелых мужчин. Заселяются уже их земли саксами и тюрингами.
Даже англам не сидиться на своих островах, выдумывают походы ко гробу своего Распятого Бога — тоже всего лишь предлог, что бы вторгнуться в чужую жизнь и награбить.
Византийский кесарь по-прежнему готов натравить всех друг на друга.
Но более всех старается папа Римский, неимётся ему, наущает германцев наседать на славян. Хочет во весь белый свет насадить свою веру. Не мытьём, так катаньем… и огнём и мечом не постесняется.
В таком мире мы живём, мой светлый князь. Этого сакса, кто хочешь мог купить, чтобы шпионить, выведывать, гадить будущему врагу. Тот же самый его телохранитель, который вместо того, чтобы защищать, взял да и ускакал — свою жизнь больше ценит, чем своё охранное ремесло — либо небедный проходимец, либо знатный господин этого «рыбака». А скорее всего, у того господина «телохранителя» есть ещё и свой господин.
