Поднявшись с земли, Булли заскакал на одной ноге.
– Иисус облажался, Иисус облажался, – ругался он, потому что подвернул лодыжку, а его мама всегда так приговаривала, когда что-то шло не так. Тем более что сейчас лил дождь, и он был мокрый насквозь, прямо как Иисус, который не смог перейти по воде аки по суху, потому что воды этой было слишком много.
Булли оглядел парк. Луна не сияла, и там, куда не достигал свет уличных фонарей, земля была черная, а дальше – светлела, озаренная огнями большого белого здания. Булли, все еще прихрамывая, направился к небольшой куще деревьев возле него. Сначала под ветвями было относительно сухо, но потом он почувствовал, что дождь начинает сочиться сквозь листву, и перебежал под свод крытой галереи. Задрав голову, Булли прочитал вывеску над стеклянными дверями:
ИМ…ПЕР…СКИЙ ВО…ЕН…НЫЙ МУ…ЗЕЙ
В музеях он бывал. Для детей из бедных семей школьные экскурсии были бесплатными, и он сходил на них раза два, а потом стал терять учительские письма.
Теперь через стеклянные двери он мог рассмотреть музейный зал, причем бесплатно. С потолка на металлических тросах свисал старый самолет, будто собранный из уличного хлама. Стоявший под ним танк – железный, местами покореженный – был похож на настоящий, словно и правда побывал в сражении. А еще Булли увидел вернувшуюся на землю ракету с людьми в самом верхнем отсеке: она торчала как наконечник гигантского тупого карандаша.
Булли подергал стеклянные двери: слишком толстые – не разбить. Хотя под крышей портика было сухо, на свету он не чувствовал себя в безопасности и решил спрятаться под пушками на газоне.
Он устроился под бетонным постаментом, на котором лежали огромные стволы. Там было сухо. Джек принялась лизать его голени. Ушибленная лодыжка онемела. Пламенем зажигалки Булли осветил вторую ногу. На одной из кроссовок он заметил сочившуюся откуда-то кровь. Булли позволил Джек слизать ее, а потом, вспомнив, что собака держала в зубах крысу, убрал ногу.
Он внимательно осмотрел тыльную часть пушки, – огромное отверстие, гораздо больше его головы. Пушки-гиганты. Жаль, что они нацелены на север, а не на юг. Отсюда ту квартиру, где он раньше жил, можно было бы разнести в пух и прах, хоть до нее километров семь или даже восемь. Сровнял бы с землей весь дом – и Фила, и ее, и его. На это понадобилось бы не больше двух снарядов. Ведь в каждую пушку заряжались огромные снаряды, размером со взрослого человека. Каждое дуло в поперечнике, должно быть, пятнадцать или даже двадцать дюймов… Это называется
