Смеркалось. Понемногу вечерний туман окутал ложбинку, поросшую ольховыми кустами, а оттуда расползся во все стороны. По ложбине бежал верткий ручей.
— Заночуем здесь, — сказал Болотников и сбросил с плеч дорожную суму. Он зачерпнул в ладонь из ручья, попробовал: — Вкусна водица. Ну что, други, запаливай огонь.
Павлуша достал трут, огниво, высек искру.
Костер разложили в яме, чтобы кто чужой не увидел. За все время пути Иван был осторожен, на ночь выставлял караульных или сам сидел до утра, не смыкая глаз. Даже в деревни ватага не заглядывала: беглых повсюду ловили, сажали в темницы, потом кого возвращали хозяевам, кого себе забирали — крепостными всяк разживиться не прочь.
В пути голодали. Ели ягоды и коренья, ставили в речках вершу, да народу-то десять человек… Третьего дня, правда, повезло: удалось забить выскочившего из чащобы кабана. Но тут не все гладко вышло. Раненый зверь успел пропороть клыком ногу Степану — самому сильному из ватаги. Пришлось сделать носилки, нести по очереди.
Когда нажгли в костре углей, стали жарить на прутах мясо.
— Сюда бы да кусок хлеба! — глотая слюнки, мечтательно сказал Павлуша.
— Может, и соли хошь? — усмехнулся один из сидевших рядом.
— Соли… — произнес кто-то, — я ее аж на вкус позабыл.
Посыпались шутки:
— Да она сладкая, навроде меда.
— Позабыл, ворочайся в Москву к хозяину. Он те соли даст.
— Да каши с маслицем… Березовой.
— Будет, ребята, зубы скалить, — сказал Болотников. — Ешьте да на боковую.
После еды выпили согретой в казанке воды, улеглись. Трава и кусты были мокрыми от росы, но военные холопы князя Телятевского ко всему привычные — сразу уснули.
Болотников лежал на спине, глядя в звездное небо. Подумал: словно солью краюху присыпали. Вздохнул, повернулся на другой бок, провалился в сон.
Не спали двое караульных, сидели рядышком, переговаривались, но затем один предложил:
— Я малость сосну, а ты постереги. Потом растолкаешь, подменю.
Второй караульный привалился к нему, долго слушал, как капала с кустов роса, и незаметно задремал.
* * *
…Рано поутру ехали ложбиной четверо оружных всадников. Углядели они: лежат подле кустов люди, спят. Мигом определили:
— Беглые!
Открыл Болотников глаза, а над ним служилый на коне — копье наставил, да еще улыбается. У копья древко длинное, наконечник будто жало острое.
— Как почивал?.. — спрашивает. — Не жестко ли?.. Да не балуй. Саблю брось вон туда… Не то так есть к земле приколю.
Иван поглядел на товарищей. Над тремя из них нависли копья. Стало быть, четверо конников против десятерых пеших. Вроде бы сила на стороне служилых, одного только не знают они: не просто беглые мужики пред ними, но воины бывалые, в ратном деле наторевшие.
