Я чешу щеку. Обычно я так делаю, когда думаю. Ну, по крайней мере, Сэм однажды это сказала.
– Тут что-то не сходится, только я никак не могу понять, что именно.
Я рассказываю все, что знаю о Ребекке Саломонссон: о том, как нелогична ее смерть и насколько профессионально действовал преступник.
– Если верить Феликсу, – произносит Сэм, когда я замолкаю, – никто не желал ей смерти?
– По крайней мере, он так сказал. Конечно, он выгораживал себя – мол, что он не может знать всего.
– А ты не думал о… – Сэм обрывает себя.
Она снова закусывает губу. Я стараюсь не смотреть на нее.
– О чем?
– Не уверена, что это как-то с нею связано.
– О чем ты говоришь?
– Тут скорее дело не в человеке, а в месте.
– Ты имеешь в виду «Чапмансгорден»?
– В этом городе так много вариантов ночлега, как на улице, так и под крышей… Переулки, парки, наркопритоны, подвалы. Люди типа Ребекки обычно приходят именно в такие места. Если мы говорим сейчас о ней, то почему бы убийце не расправиться с нею в одном из них? Почему именно «Чапмансгорден», приют, где риск быть пойманным намного выше?
– Преступник, наверное, спешил, – говорю я. – Ее, скорее всего, выслеживали.
– И человек, зная это, просто приходит и ложится спать?
Я отрицательно мотаю головой.
– Конечно, нет, особенно если речь идет о таком открытом месте, как «Чапмансгорден». Куда может зайти кто угодно.
Вопрос, наверное, не в том, почему она умерла. Вопрос в том, почему она умерла в «Чапмансгордене»? Или, вообще, почему кто-то умер именно в этом приюте. Что-то зашевелилось в темных уголках моего сознания. Я знаю это чувство: проблема еще не решена, вопрос не получил ответа, но дело сдвинулось с мертвой точки. Это то, над чем нужно поразмыслить, направление, в котором необходимо работать. Работать – вот слово, о котором я думаю. Эти мысли приятны.
Дверь в тату-салон открывается, и входит женщина средних лет.
– Я получила подарок на сорокалетие, – говорит она, слегка неуверенно.
– Китайский дракон, если я правильно помню, – произносит Сэм.
– Ну да.
– Может, начнем с чего-нибудь поменьше?
Женщина благодарно улыбается.
– Одну секунду, пожалуйста, – говорит Сэм и оборачивается ко мне. – Ничего нового о Готланде?
– В смысле?
– Я просто спросила.
– Где-то в середине июля я перестал пытаться выяснить, что случилось. Никто не знает, почему в ящиках оказались игрушки. Непонятно, что вообще там случилось. Пропавший джип… Все очень запутанно. Насколько я знаю, конечно. Они действительно не имели намерения посадить меня.
