Сэм удивленно приподнимает брови.
– А зачем им это было нужно?
– Без понятия.
– Звучит не очень правдоподобно.
– Я знаю.
– А ты сам? – спрашивает она.
– Что я сам?
– Как у тебя самого дела?
– Меня восстанавливают в должности после годичного перерыва.
– Это не быстрый процесс.
– Да.
Кажется, что она сочувствует, но в ее взгляде присутствует еще что-то немного грустное.
– Ты с кем-нибудь встречаешься?
– Нет, – отвечаю я. – Но я бы мог, если б захотел.
Я пытаюсь не ранить ее чувства, но, когда вижу на ее лице угрызения совести, мне кажется, что мои слова справедливы.
– Я понимаю, – говорит она.
– Ты счастлива? – задаю я вопрос. – С ним?
– Да, счастлива. – Сэм встает с дивана. – Уходи отсюда. Мне нужно работать.
Мне трудно понять, о чем она думает. И тут кто-то звонит мне с неопределенного номера. Я вспоминаю о загадочных сообщениях, и, предполагая, что это тот самый незнакомец, нажимаю клавишу вызова.
– Лео.
– Ты срочно нужен мне в Доме.
Бирк. Черт. Сэм с вопросом в глазах поворачивается лицом к настенным часам. Она скрестила руки под грудью, заставив футболку натянуться.
– Я же в отпуске.
– Ты отстранен. Но появились новые обстоятельства, и нам нужно снова тебя допросить.
– Какие обстоятельства?
– Ты же знаешь, как мы работаем, Лео. Мы все обсудим на месте.
Я смотрю на часы.
– Могу прийти через полчаса.
– Очень на это надеюсь, – заявляет Бирк, а его саркастические интонации все еще звенят в голове, даже после окончания разговора.
– Позвони мне, – обращаюсь я к Сэм. – Если ты еще что-то узнаешь, – прибавляю я, заметив ее смущение.
Она кивает в ответ и немного краснеет.
Фильм показывали в «Риголетто». Я с большим удовольствием съездил бы в «Ханинге» или «Сёдертелье», но Юлия заявила, что единственный кинотеатр, достойный показывать этот фильм, – это «Риголетто», причем большой зал. Когда мы уселись перед экраном, я понял, о чем она говорила. Белое полотно было огромным и широким, как теннисная площадка.
Когда мы встретились около кинотеатра, я не знал, как себя вести и что сказать. Юлия увидела меня и подошла, улыбаясь. Она заключила меня в долгие объятия, и я несколько раз судорожно сглотнул, ощущая, как ее губы касаются мочки моего уха.
Юлия захотела купить попкорн, и я угостил ее, хотя она и пыталась заплатить сама. Она держала миску на коленях, а я протягивал руку и брал из нее воздушную кукурузу. Такая простая вещь тогда казалась очень нежной.
Я подумал, что именно такие моменты жизни будут всегда в моей памяти. Наши учителя и родители часто рассказывали нам, что некоторые события, кажущиеся очень важными, с течением времени теряют свою значимость. Но они что-то упустили. Они забыли о том, каково быть шестнадцатилетним. Они нас не понимали. Это касалось всего: мы уже не говорили на одном языке. Все переживали за наше поколение, которое казалось чужим.
