В приемной начальника управления культуры было тихо, темновато и прохладно. Секретарша сообщила доверительно:
— Начальника управления нету, он у нас болеет все время. А есть заместитель начальника Яков Ефимович Буйнов.
Лапшину показалось, что о начальнике управления она отозвалась довольно небрежно, а о Буйнове почтительно.
Секретарша на минуту исчезла за двойными массивными дверями и, возвратившись, сказала неожиданно холодным голосом:
— Проходите.
Кабинет был огромен. Все в нем с претензией на солидность. Стол метра три длиной, из толстых досок, — сразу видно, по заказу сделан. Возле него — кресла, в каждом из которых вполне может уместиться по два человека.
На столе авторучка. Рядом деревянный стакан с карандашами. На стакане нарисован мальчишка-птицелов. Это была часть чернильного прибора, отделанного палехскими художниками, — штука страшно дорогая.
«Теперь многие стали приобретать авторучки, чтобы не тратить деньги на дорогие приборы, — подумал Лапшин. — И этот тоже борется за экономию. Но уж коли стакан стоит, прибор наверняка портится где-нибудь на складе».
Буйнов был дородным мужчиной. Полная, холеная физиономия его отображала одновременно строгость, недовольство и спесь, а глаза из-под роговых очков глядели внимательно и настороженно.
— До школы вы работали первым секретарем райкома комсомола. Сейчас будете руководить районным отделом культуры. Обычно… э-э-э… идут с повышением. Но вы не огорчайтесь. За выдвижением у нас дело не станет, если, конечно, сумеете показать себя на новой работе.
Голос у него был сильный, уверенный и, пожалуй, чуть-чуть манерный.
— А в том, что покажете себя, я не сомневаюсь. Секретарем райкома комсомола вы работали хорошо. Сейчас получили партийное образование.
«А он, кажется, лицемер», — мелькнуло в голове у Лапшина. Дмитрий Дмитриевич не выносил лицемерия, как и вообще всякого проявления неискренности. Кроме всего прочего, лицемерие казалось ему трусостью, страхом перед людьми. «Такой мощный мужчина», — усмехнулся про себя Лапшин.
— Я, видите ли, охотно иду на должность начальника отдела культуры. Мне хватит и этого.
Буйнов приподнял голову и бегло посмотрел в глаза Лапшину, но Дмитрий Дмитриевич понял, что это взгляд проницательный: Яков Ефимович оценивал собеседника, старался его понять.
«Артист», — отметил Лапшин.
— Разумеется, хватит. Пока мы вам ничего другого и не можем предложить.
Голос у Буйнова стал более строгим. Почему он обиделся?
