Доронина не прятала глаза. И она не могла сидеть спокойно: то рукой забарабанит по столу, то ногой постучит по полу или головой тряхнет. И все время улыбалась. Но иногда ей хотелось показаться серьезной, как и подобает специалисту, и тогда она хмурилась, говорила громко, сердито:
— Не обращает на наш колхоз внимания начальство. Не бывает у нас. Все в кабинетиках посиживает. Или заедут в правление — да и домой.
Вдовин крякнул:
— Не мели языком, Ирина Алексевна. Инструктор вон днюет и ночует.
— Что мне инструктор! — нахохлилась девушка. — Я о начальстве. Возьмите прежнего секретаря райкома Дубова.
— Хватит, Ирина!
— Нет, пусть говорит. Говорите, товарищ Доронина, — попросил Караваев.
Михаилу Михайловичу было интересно-узнать, что думают в колхозе о его предшественнике. Дубов работал первым секретарем райкома партии около десяти лет. А в войну и первые послевоенные годы был председателем райисполкома. Осенью его слушали на бюро обкома партии и сняли с работы.
— Тот все на арапа: «Почему, такие-сякие, не делаете? Чтоб было!..» А сам толком не разберется ни в чем. Как-то летом прикатил к нам на сенокос на легковушке. Зашел в правление, спросил о том о сем. Поехал на луг. Посмотрел, покурил на кошенине и укатил обратно. А спросить его, зачем приезжал? И каждый раз так. А важности на себя напускал! Видела я однажды, как он в районном Доме культуры выступал. Вид внушительный. Костюмчик, как говорят, с иголочки. Баритон громкий, властный, с каким-то даже металлическим оттенком. Скажет фразу — отопьет из стакана, скажет вторую — снова отопьет. Говорит, и в руках стакан чая. Потом поставил стакан и заходил по сцене. Неторопливо, уверенно и руки назад. А люди сидят и слушают.
— Ну вот, — хмуро проговорил Вдовин. — Начала за здравие, а кончила за упокой.
Доронина тряхнула головой:
— Ничего подобного. Все о том же. Сколько раз говорили начальству о кино. Кинокартины только старые гонят — «Бабы рязанские» да «Путевку в жизнь».
— Насчет кино — это верно, — подтвердил Вдовин.
— А когда я не верно говорю?
— Не хвались, Ирина.
— Лекции нужны по агрономии. По международному положению и вообще о политике читают. А вот по агрономии… Агроном у нас в колхозе старый, все зубы выпали, где уж тут с лекциями…
Караваев усмехнулся и подмигнул Вдовину:
— Колючая.
Вдовин понял это по-своему:
— Да уж слишком.
— Почему «слишком»? Эх вы, Андрей Порфирьевич!
«Славная дивчина», — подумал Караваев и сказал как мог миролюбиво:
