Никола громко хохотал. Губы шофера растянулись в улыбке. Элла подняла воротник пальтишка, зевнула в кулачок и сказала:
— Рассказывают не знаю чего. Какие-то неинтересные глупости.
— Слушай, Микола, нас, кажется, оскорбляют, — сказал Сергей нарочито строго.
— А мы рассердиться можем. Рассердимся и ссадим тех, кто нас оскорбляет. Это нам раз плюнуть. На улице-то что делается. Батюшки!
Элла невольно глянула на дорогу. Крупные капли дождя падали и падали на грязную, всю в лужах землю. Машина качалась, как на волнах, поворачиваясь то вправо, то влево, мотор громко, надсадно гудел.
— А попробуй-ка сейчас останься один в лесу. В эту, страшную-то непогодушку. И ночь скоро. Даже у такого храбреца, как Сережка, и то разрыв сердца произойдет.
— Ага! У меня один раз уже было такое.
— Эх и трепачи вы, как я погляжу, — отозвался шофер, посмеиваясь, и на секунду повернулся к девушке. — Вы с ними ухо держите востро. Я их давно знаю, дьяволов.
Потом он спросил:
— Что так далеко забираетесь? В городе-то небось лучше бы…
— Я на целину попросилась.
— Это хорошо. Если всерьез, конечно. А то в июне к нам в райцентр артисты приезжали. Выступили в Доме культуры и обратно в город направились. Сели в автобус и говорят: «Ну вот и на целине побывали».
— Скажите, а у вас в целинных поселках люди больше в палатках живут или как? А столовые в домах или палатках?
— Чего, чего?
— Подожди, дай мне ответить, — перебил шофера Сергей, махнув на него рукой. — А то смотри, скажу твоей женке, что много с девками разговариваешь. Она тя научит, как Петрович Болдычин командировочного. Вопрос задан законный. Палатки? Есть, конечно, но только для девушек, которые покрасивше. А так как красивых девчат у нас шибко много, то и палатки большие, с трехэтажными койками.
— На третий этаж подсаживают кулинаров, — добавил Никола.
— Брешут они всё, зубоскалы, — засмеялся шофер. — Нету у нас никаких палаток и не было. Зачем они? Домов хватает.
Желая показать, что она хочет разговаривать только с шофером, Элла спросила деловито:
— Как вы думаете, к утру я приеду?
— По сухой-то дороге в полночь в Раздолинском были бы. А сейчас — не знаю. Может, не одну, а две ночи шариться будем. Земля-то как болото, утонуть вместе с машиной можно.
Последние слова шофера привели Эллу в уныние. Ей стали еще более неприятны громкий смех Сергея и Николы, едучий дым от их папирос. А курили они беспрерывно.
Никола рассказывал анекдоты, то и дело вставляя остренькие словечки: «И вот тут, понимаешь, ядрена-матрена…»
