лезут усики на рот:
— Ты в какую входишь роту?
Сколько войск пришло на фронт?
В общем, много ли народу?
— Знать хотите, кто да что?
Сколько нас? Народов сто!
Лишь Октябрь взовьется в Польше —
на народ на польский больше!
Дальше — верные слова —
станет с Тельманом сто два.
— Не шутить в штабной квартире,
отвечать: два-три-четыре! —
Злобен фюрера оскал,
сапогом ударил об пол:
— В ногти колышки! Да шомпол!
Где стоят твои войска?
— Наши части, — кроме шуток,
серп и молот на звезде, —
стоят в двух шагах от Всюду,
в трех минутах от Везде!
Наши части — наше счастье
от несчастья отстоят,
а сегодня — наши части
под Германией стоят.
Снова жгут его бациллы,
подбавляют в лоб огня…
Вдруг очнулся он в бессилье,
видит: Маша у окна.
Как прозрачно надпись тает,
буквы влажные растут;
лед на них не нарастает,
хлопья к ним не пристают.
Этих слов никто не смоет!
Мы стоим перед окном,
видим:
«Здесь больны чумою,
не входите в этот дом!..»
Через три минуты рупор
черным басовым раструбом
загудел во все дома,
в дрожь приемника мембрана:
— Чарльз, Устинья, Марья, Анна.
Точка. В городе чума.
Мой рассказ дошел до края.
Я от вас не утаю:
жизнь моих друзей, сгорая,
накренилась на краю…
Встань, строка сторожевая,
дай их вырвать из беды!
Может, есть вода живая?
Где достать живой воды?
На окне сияет надпись,
стужа хлещет острым льдом,
щеки жжет мороза ляпис,
снег, сиренев и разлапист,
положил ладонь на дом.
Только нам плевать на холод,
на седые иглы брызг, —
под железный вьюги грохот
начинаем ловлю крыс!
Пусть пожарная охрана,
с каланчи увидя то,
мчится в медном и багряном
колоколящем авто.
Пусть в халатах белых, по́ уши
краснокрестьем закраснев,
рвет карета «скорой помощи»
в вату хлопья, в марлю снег.
Пусть несут баллоны дыма,
по снегам затопотав, —
от Осоавиахима
люди в серых хобота́х.
Дом в кольце. Уже готов
ящик ядов мышьяковых,
круг пружинных мышеловок,
и за ними круг котов
глазофосфорноусатых,
а за ними в цепь осады
плотным строем встали мы
в прочных масках от чумы.
Пока крысы яд процеживали,
нам готовили отраву,
мы крысиный путь прослеживали,
мы нашли на них управу.
Мы учились день и ночь
узнавать чуму с полслова,
и пружину крысолова
коготком не отогнешь!
Есть у нас на всякий раз —
если гибель нам сулят —
против газа — грозный газ,
против яда — едкий яд.
Вот дымком зелено-серым
в щель ползком пролазит сера,
слышен писк невдалеке, —
крысолов умелый снизу
вверх вытаскивает крысу
в беспощадном кулаке.
Тащит он за крысой крысу,
писк и ужас в мире крыс;
мы опрыскиваем крышу
