Гражданская лирика и поэмы | страница 13



                          от метростроевцев.
Ты на карте показана
                              желтым штрихом
в субтропическом
                              теплом покое,
а взаправду твой зной
                           проштрихован штыком,
я сейчас тебя вижу
                                       такою!
Не мерещатся мне
                          улыбки Кармен
и гостиничное кофе.
Мне б хоть ночь пролежать,
                                           зажав карабин,
с астурийским шахтером
                                               в окопе.
Кстати,
            норму я сдал в позапрошлом году,
ворошиловцы —
                            надобны вам они,
даже цветом волос
                            за испанца сойду, —
породнимся
                 на красном
                                      знамени!

НОГИ

В Париже
              по Rue St-Honoré,
и в синие сумерки
                            проходил,
где спит на пляжах
                           витрин-морей
вещь-змея
               и вещь-крокодил.
В стекле —
             фарфоровый свет грудей,
фаянсовых рук,
                           неживых людей,
розовой резины
                          тягучая мазь
на женщинах
                    из пластических масс.
Я подошел
                    к одной из витрин.
В вывеску
                 вписывались огни,
стекло зеркальное,
                                а внутри
ящик
            и две золотых ноги.
Чулка тончайшего
                                  чудо-вязь
и ноги без туловища,
                                    одни,—
не воск,
             не дерево,
                              не фаянс.
Живые —
             вздрагивали они!
Звездам
            пора уже замерцать,
созвездья
              вползают на этажи;
женщина в ящике
                           ждет конца
и несколько франков
                             за эту жизнь.
Вздрогнули мускулы
                            под чулком,
и дрожь эту
                каждый увидеть мог…
Родиться не стоило
                                целиком,
чтоб жить
               рекламного парой ног.
Но нечего делать,
                        торговый Париж
спускает шторы,
              вдвигает болты;
Париж
            подсчитывает
                                      барыш
за женские ноги,
                             глаза
                                        и рты.
Поднят на крышу
                            кометный хвост,
гаснут слова
                    и дрожат опять,
кто спать в постель,
                    кто спать под мост,