— Вы очень торопитесь? — сделав над собой усилие, чтобы победить замешательство, нарочито наглым тоном сказал Дасько.
— Да, — отчеканил Иваньо. — Не позже, чем в начале двенадцатого вы должны уйти. Здесь оставить вас на ночь я не могу. Придётся еще думать, как вам незаметно покинуть мой дом.
Заявление Иваньо разрушало план Дасько найти убежище в доме священника.
— А я, признаться, хотел переночевать у вас, — сказал Дасько, стараясь придать голосу льстиво-дружеский тон.
— Нет, — так же резко, как и в первый раз, повторил Иваньо. — Я и так допускаю неосторожность, принимая вас здесь. Мне нельзя рисковать, да я и не хочу рисковать — своя безопасность мне дороже вашей.
— Сегодня я не спал ночь, а после утреннего свидания с вами весь день ходил по городу — не имел места, чтобы отдохнуть. — Дасько пытался разжалобить священника.
— А это уже ваше дело, — хладнокровно ответил Иваньо. — Я не касаюсь ваших планов. Каждый сам за себя — таков закон жизни.
— Но если меня арестует на улице ночной патруль? Думаете, я буду молчать о вас?
— Я не идиот, чтобы хоть на минуту допустить такую мысль. Вы назовёте меня сразу. А доказательства, факты? Без них мне ничего не грозит, кроме короткого ареста. Вот если вас найдут здесь, — тогда другое дело.
Дасько понял, что дальше спорить бесполезно. Холодный, эгоистический расчёт двигал помыслами отца Иваньо. Ни о каких человеческих чувствах не могло быть и речи. «Вот мерзавец», — думал Дасько. совершенно забывая, что Иваньо поступает с ним точно так же, как он сам поступил с Кундюком, заботясь о своей безопасности. Иваньо был прав: «каждый сам за себя», — таков был закон жизни всех этих людей.
Стараясь сделать вид, что ничего не произошло, Дасько искусственно беспечным тоном сказал:
— Ладно. Если вы не желаете продлить удовольствие беседы со мной, буду краток.
Шпион на минуту остановился, собираясь с мыслями:
— Империя Гитлера разгромлена. Это ясно для каждого. Ваш ватиканский старец поставил не на того, на кого надо...
— Не судите слишком поверхностно, — прервал Иваньо. — Намерения его святейшества знает только бог.
— Вот об этом я и говорю, — криво усмехнувшись, пожимая плечами, сказал Дасько. — Но, кроме бога, есть ещё кое-кто, не плохо знающий папу римского и его политику. И этот, вернее, эти «кое-кто» уверены, что в Ватикане найдут союзников, несмотря на пламенные молебны, которые возносились католической церковью за победу Гитлера пару лет назад, а может быть, именно благодаря этим молебнам. Союзниками должны быть и мы с вами, отец Иваньо. Мы будем бороться по одну сторону фронта до нашей общей победы. Когда победим, мы выйдем из тёмных убежищ, где вынуждены скрываться сейчас, мы заставим себя бояться, мы будем править — править беспощадно и жестоко. Гитлер был не так глуп, заливая кровью покорённые им страны, и нечего бояться прямо сказать — нам надо итти по проторённой им дороге.
