Никогда не приходилось
мне слыхать подобный вздор!
“Вы забавны, Ворон-птица, —
только как могло случиться
Языку вам обучиться
и салонный разговор
Завязать, седлая бюсты?
Что ж, продолжим разговор,
Досточтимый Nevermore…”
Но на белом четко-черный
он теперь молчал упорно,
Словно душу всю излил
в едином слове ворон-вор!
И опять понурый, сгорблен,
я застыл в привычной скорби,
Все надеясь: утро скорбь утишит…
Вдруг, в упор,
Неожиданно и властно,
с бюста белого, в упор
Птичий голос: “Nevermore”.
Вздрогнул я: ответ угрюмый
был в том крике мне на думы!
Верно ворону случалось
часто слышать, как повтор,
Это слово… звук не нежный…
Знать, его хозяин прежний,
Зло обманутый в надеждах,
повторял себе в укор,
Обращаясь безотчетно
к ворону, ронял укор
Безысходным Nevermore.
Весь во власти черной тени,
в жажде предосуществлений,
Я теперь хотел жестоко
с этой птицей жуткий спор
Завязать, — придвинул кресло
ближе к бюсту… и воскресла —
Там в мозгу моем, воскресла,
словно грозный приговор,
Логика фантасмагорий,
странно слитых в приговор
С этим криком Nevermore…
И теперь меня глубоко
волновали птицы рока —
Птицы огневые очи,
устремленные в упор.
Свет от лампы плавно лился,
он над вороном струился…
Я мучительно забылся, —
мне казалось: с вечных пор
Этот черный хмурый ворон
здесь, со мной, с извечных пор
Со зловещим Nevermore.
Словно плавное кадило
в кабинете воскурило
Фимиамы, и туманы
наплывали с алых штор.
Простонал я: “Дух угрюмый,
что томишь тяжелой думой?
Обмани предвечным шумом
крыльев черных, и Линор
Позабыть совсем дай мне —
дай забыть мою Линор!”
Крикнул ворон: “Nevermore”.
“Прорицатель! Вестник горя!
Птица-дьявол из-за моря!
За душой моею выслал
Ад тебя? — Хватай же, вор!
Ветер… злая ночь… и стужа…
В тихом доме смертный ужас —
Сердце рвет он, этот ужас,
строит склеп мне выше гор…
Ну, хватай! Ведь после смерти
позабуду я Линор!”
Крикнул ворон: “Nevermore”.
“Прорицатель! Вестник горя!
Птица-дьявол из-за моря!
Там, где гнутся своды неба,
есть же Божий приговор!
Ты скажи, — я жду ответа, —
там, за гранью жизни этой,
Прозвучит ли речь привета
иль пройдет хоть тень Линор —
Недостижной здесь навеки,
нежной, ласковой Линор?”
Крикнул ворон: “Nevermore”.
В непереносимой муке
я стонал: “О, пусть разлуки
Будет знаком это слово,
мой последний приговор!
Вынь из сердца клюв жестокий,
ворон, друг мой, — одиноко
Улетай в Аид далекий,
сгинь в неведомый простор,
Населенный привиденьями
аидовый простор!”
Крикнул ворон: “Nevermore”.
И зловещий, и сердитый,
все сидит он, и сидит он,
Черный ворон на Палладе,
