Над старинной книгой, в мраке
Кабинета моего,
И в дремоте безмятежной
Вдруг услышал стук я нежный,
Словно кто стучал небрежно
В дверь жилища моего.
“Гость стучится, — прошептал я, —
В дверь жилища моего, —
Гость — и больше ничего!..”
Был декабрь, — я помню это, —
И камин мой вдоль паркета
Сыпал в сумрак кабинета
Искры блеска своего.
И рассвета ждал я страстно…
Утешения напрасно
Я искал, — то скорбь всевластно,
Скорбь за друга моего…
О Леноре той прекрасной, —
В небе имя ей Ленора
На земле же — ничего.
Мрачный шорох сторы красной
Навевал мне страх ужасный, —
Страх суровый, ужас новый
В сумрак сердца моего.
Трепет сердца подавляя,
Все стоял я, повторяя:
“Гость стоит там, ожидая,
У жилища моего, —
Поздний гость там, ожидая
У жилища моего, —
Гость — и больше ничего!”
Бодрость в сердце ощущая,
Ни минуты не теряя,
Я вскричал: “Ты гость иль гостья, —
Жду прощенья твоего:
Я дремал так безмятежно,
Ты же там стучал так нежно,
Так тихонько, так небрежно
В дверь жилища моего!..”
И при этом отворил я
Дверь жилища моего…
Мрак — и больше ничего!..
В мрак смотрел я, изумленный…
Долго я стоял смущенный,
Даже в грезах раньше смертный
Не испытывал того!
Тишина была немая,
Без ответа, гробовая.
Слышал имя лишь тогда я, —
Имя друга моего.
Я шептал: Ленораа! эхо
Повторяло звук его, —
Звук — и больше ничего!
Я вернулся в мрак алькова…
Вся душа пылать готова…
Стук раздался громче снова
У жилища моего.
“Не в окно ль стучат рукою?
Тайну я сейчас открою,
Трепет сердца успокою, —
Трепет сердца моего!
Усмирись же на минуту,
Трепет сердца моего!..
Ветер — больше ничего!”
И в окно влетает с шумом
Громким, мрачным и угрюмым,
Вдруг священный, древний Ворон
В мрак жилища моего.
Птица гордая влетела
Так уверенно и смело,
Словно важный лорд, — и села
В мраке дома моего
На Паллады бюст, над дверью
Кабинета моего…
Села — больше ничего!..
Ворон черный и угрюмый
Разогнал печали думы,
У меня улыбку вызвал
Видом сумрачным тогда.
“Вижу шлем твой почернелый,
В жарких битвах уцелелый!
Мчится ль Ворон древний, смелый,
Из страны Ночей сюда?
Там какое имя носишь,
Где Плутон царит всегда?”
Ворон каркнул: “Никогда!..”
Каркнул ясно и сурово!
Я дивиться начал снова,
Впрочем, смысла в звуке слова
Не нашел я и следа.
Но досель, по крайней мере,
Кто ж видал, чтоб птицы, звери,
Сев на бюст у самой двери,
Произнесть могли б тогда…
На скульптурный бюст у двери
Сев, сказать могли б тогда
Это слово: “Никогда!..»
И, сказавши это слово,
Замолчала птица снова,
Словно в этом слове вылив
Душу всю свою тогда, —
Звуков вновь не издавая,
