ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА «ВЛАДИМИРА»:
«…Вопрос: Расскажите свою биографию.
Ответ: Я, Курочкин Алексей Павлович, родился в 1926 году в Костромской губернии, в семье крестьянина. В 1941 году бросил учебу. Через полгода бежал из дома и занялся воровством, за что дважды, в 1942 и 1944 годах, был осужден и отбывал наказание в заключении. В декабре 1945 года был призван в Советскую Армию, но через три месяца дезертировал. Вскоре «купил» себе паспорт на имя Захарова Романа Павловича, уроженца Вологодской области, и до декабря 1950 года скитался по югу страны, занимался главным образом кражами в поездах, на вокзалах, в портах. Затем вторично был призван в Советскую Армию, но уже под фамилией Захарова, и в январе 1951 года направлен в Группу советских войск в Австрии. Служил в Бадене шофером на легковой машине…»
10 сентября 1951 года Захаров на «мерседесе» покинул расположение советской воинской части в Бадене. Спустя короткое время он уже был в Вене, где явился в комендатуру французских оккупационных войск в Австрии.
Состоялся допрос. Перебежчик подробно рассказал о своей службе в Советской Армии, выдал известные ему сведения о дислокации и вооружении отдельных подразделений советских войск в Австрии, о командно-политическом составе. Захаров заявил, что давно вынашивал намерение бежать за границу, «в свободный мир».
Французы передали Захарова американской разведке.
Снова последовали допросы, и снова Захаров рассказывал все по порядку — биографию, причины и обстоятельства бегства, военные секреты. Его пытались разоблачить как советского разведчика: заставляли по нескольку раз рассказывать одни и те же эпизоды, называть фамилии, даты, адреса, задавали неожиданные вопросы и т. п.
Но вот Захаров рассказал все, что знал. Своим новым покровителям он теперь мог быть полезен только как подходящий «кадр» для шпионско-диверсионной работы. Чтобы добиться от него согласия на зачисление в шпионскую школу, вербовщики прибегли к шантажу. Они изготовили фальшивое представление советского командования о выдаче Захарова и ознакомили с ним преступника.
Удар был рассчитан точно. Захаров умолял не выдавать его, клялся исполнить любую работу. Ему объяснили, что дело это чрезвычайно хлопотное, что они связаны союзническим долгом, что советское командование не отступится и что Захарову, скорее всего, придется предстать перед советским военным трибуналом и отвечать за совершенные преступления.
Вербовочная комбинация прошла как нельзя лучше. Захаров не только дал согласие обучаться шпионажу и вести диверсионную работу в СССР, но и воспринял это как удачный ход во спасение своей шкуры.
