— Что будет? Прогонют?
— Зубоскалить станут. Тюхой малосознательным выставят.
— Патент, Ваня, для тебя, вот смехотище-то, наподобие капиталиста или Змея Горыныча. Ничего такого. Оформят специальные бумаги. Плати налог.
— Не разбираешься ты… Политики не видишь. Сплошняком от государства работают, по патенту — ведь от себя. Эти дела называют то ли частный, то ли личный промысел. Чуешь? Про-мы-сел. Старуха какая-нибудь пусть промышляет по патенту. Ей подходит, потому что ее старый строй бортом задел. А мы — общественные. Люсь, прислушайся к моему мнению.
— Ваня, ты, конечно, понарошку речь держал. Ты же знаешь — не нужны мне патенты. Но я же умею шить. И люблю шить. В ателье долго ждать, кроме — не каждому там шить по средствам. Просят, умоляют даже. Особенно когда быстро понадобится. Возьмешь и сошьешь. Выручишь. Не что-нибудь. И ты же плохая, ты же нарушительница законов. Почему, Ваня?
— Шей, пожалуйста, только бесплатно.
— Труд расходую, машинку изнашиваю, нитки трачу — и бесплатно? Швейные ателье могут шить за деньги, мне нельзя?
— Они доход обществу, ты себе в сумочку.
— Сколько я там беру?! Эти деньги без увеличительного стекла в сумочке не сыщешь.
— Сколько бы ни брала — положенные проценты отдай в общую кассу.
— Кто попросит шить, я, Ваня, к тебе буду присылать. Разрешишь — сошью.
— Шей без разрешения, но…
— Буду брать, буду. Эксплуатирую себя, на своей машинке, свой материал трачу, да чтоб не брать.
— Погоди, Людмила, только не сердись. Ты из ателье ничего не приносишь?
— Что ты, Ваня?
— Смотри, дело подсудное. Должны чисто жить.
Иван вздохнул, отвернулся, сник. Люська ласково тронула волосы на его затылке. Он положил на свое плечо голову жены и, пока не забурлил над заводом гудок, не шевелился, боясь спугнуть восходную Люськину дрему.
Иван довел Люську до швейного ателье, распахнул двери. Одну дверь он придерживал рукой, другую — плечом. Довольная Люська прошмыгнула мимо, чмокнув его в скулу.
Небо было пусто и сине, обещало к полудню накалиться, слепить бело, больно, как слепят на солнце кучи известняка.
Он медленно шел в тени длинного арочного дома, чтобы урвать утром несколько минут свежести. Но уже в трамвае взопрел и так и не остыл на высоком стальном пешеходном мосту, обдуваемом верховыми ветрами.
На домне его ждал подвох. Как только бригада приняла смену, к нему подошел старший горновой Грачев.
— Иван Тихоныч, сегодня ты будешь заворачивать возле печки.
— Как?
— Обычным манером.
