Он поднял голову и увидел: она тычет пальцем в оконное стекло.
У подъезда, на асфальтовой дорожке, стоял мотоцикл о коляской. Края коляски и дутый бок бензинового бака обтекала багровая полоса. Желтый отсвет ветрового щитка, оправленного латунью, падал на китель милиционера, разговаривающего с Нюрой Святославовной.
— Должно, ищут кого-то.
Ноги Никандра Ивановича налились тяжелой немотой.
«Неужели Андрюша арестован и сознался, что залез на склад не по своей воле?»
Наверно, милиционер расспрашивает Нюру Святославовну насчет Андрейки и вообще насчет их семьи. Что делать? Как вести себя? Удивляться? Говорить, что Андрюша с придурью и трусован, и потому сваливает вину на родного отца?
Чушь. Слюнтяйство! Но как спасаться?
Милиционер стоял подтянуто, в знак внимания к словам Нюры Святославовны наклонял голову и в козырьке его фуражки отражалось ее миловидное лицо. Сдоба! Мужик у нее не шибко-то взрачный. Служит инспектором в городском отделе народного образования, а серый, точно работает на метизном заводе, в цеху, где изготовляют графитовые стержни для электропечей. Что тут скажешь? Лакомый кусок, да не на мой роток. Польская и русская кровь дает гибриды красивые! Конечно, и образование красит. Придись, встретил бы Нюру в Кракове, повязался бы до скончания века.
Рано утром кто-то тихо постучал в дверь. Люська нагишом пробежала за ситцевую занавеску в тамбурок комнаты.
— Лана, ты?
— Я.
Люська прокралась в комнату. Ивановы глаза были закрыты. Потаенно выдвинула верхний ящик комода, выдернула сверток, перевязанный шпагатом, прижала к груди и мелькнула в коридор.
— Чего там понесла? — крикнул Иван. — Ну-к, покажи.
Люська щелкнула ключом, высунула сверток в коридор, вернулась в комнату.
Прежде чем лечь в постель, она зевнула, похлопала ладошкой по открытому рту.
— Лане юбку сшила.
— А вчера она за чем приходила?
— За толкушкой. Картошку толочь. Во время войны у них в семье по праздникам готовили толченую картошку. И добавляли туда молока и мелко нарезанного репчатого лука. Сейчас, чуть что: «Мамка, давай толченую картошку, как в войну».
— Обманываешь и не поперхнешься. Не верю я тебе. Я в школу, ты шить. Снова для базара шьешь?
— Да нет же, Ваня. Раз ты против, я в исключительных случаях. По-соседски. И юбку не хотела шить. Уж больно Лана просила.
— Смотри, Людмила. В другой раз накроют — штраф преподнесут. И патент заставят взять. Не хватало, чтоб у моей жены был патент. Узнают в цеху…
