Елкин внес предложение: немедленно приступить к строительству, а недостающие изыскания сделать в процессе стройки.
Вспыхнул жаркий спор. Одни считали предложение Елкина приемлемым, другие — преждевременным. Особенно сильно противился помощник Елкина инженер Леднев, совсем не турксибовский по своей внешности, а такой по-городски ухоженный, что казался ледяно отполированным, будто нарочито оправдывал свою фамилию. Тансыка с его новостью он посчитал таким злостным нарушителем порядка, что, не дослушав, скомандовал ему:
— Марш отсюда!
— Товарищ Леднев, так нельзя! — упрекнул Елкин.
— Но и так, как он, тоже нельзя, — огрызнулся Леднев.
— Ему простительней, чем вам. — Елкин поманил Тансыка к себе. — Ну, что у тебя?
Тансык выпалил свои новости: Аукатым… Зымрык… байга…
Первым отозвался на них Леднев:
— И кому взбрело это в голову?
— Всем, всем. Все хотят, — ответил Тансык. — Весь народ просил Аукатыма, посылал двух гонцов.
— Но у нас не цирк, не балаган. Мы приехали строить дорогу, а не показывать номер «лошадь состязается с машиной». — Леднев обвел всех смеющимся взглядом. — Так, товарищи?
— Не совсем, вопрос не такой цирковой, — заметил Елкин, велел Тансыку встретить Аукатыма, как полагается в таких случаях, и вернулся к прерванному обсуждению своего предложения. — Объединение изысканий и строительства, конечно, увеличит напряжение, зато сократит сроки.
— Говорят: поспешишь — людей насмешишь. Зачем? Мы ведь не пирог печем на один обед, а строим дорогу на века, — возразил Леднев. Елкин напомнил, что торопит не чья-то прихоть, а народ, революция, сама история. Разъединенные Сибирь, Казахстан и Средняя Азия давно вопиют о железной дороге.
В конце концов все, кроме Леднева, высказались за повышенное напряжение и скорейшее окончание стройки.
Закрывая совещание, Елкин попросил задержаться у него представителей главного строительного управления, партийной организации, профсоюзов, инженера Леднева и сказал:
— Теперь, товарищи, поговорим о состязании коня и машины.
— Выпускать машину на лошадь — варварство, все равно что гиену на петуха, — зашумел Леднев со своей обычной резкостью. — Ну, машина обгонит, так и быть должно. Какой тут смысл!
— Агитация. Для них, для степняков, большой вопрос, кто же лучше — конь или машина. Мы должны решить его в пользу машины. Вот «доджик» обгонит лучшего скакуна, тогда увидите, какой будет поворот.
— Может быть самый неприятный, — не сдавался Леднев. — Если казах не понимает, что рискует конем, то мы обязаны предостеречь его.
