— Вот теперь порядок, — обрадованный Козачук надевает гимпастерку, затягивает ремень.
Вера Ефимовна спешит вскипятить в чугуне воду.
Ватутин с интересом смотрит на гвардейца.
— Два ордена Красной Звезды. И медаль «За отвагу». Молодец. Кадровый, старый танкист.
— Четыре машины пережил!
— Немало. И горел? И подрывался на минах?
— Было все, товарищ командующий.
— А где войну начал?
Под Бродами. Потом Киев оборонял. На Северском Донце воевал. Под Сталинградом был. А с прохоровского поля прямо сюда на переформирование пожаловал.
— Так, значит, пожаловал? — Ватутин улыбается.
— Полк новую технику получил. Знаете, как сейчас мой танк называется?
— А как?
Козачук с особой гордостью:
— «Чапаев». Я уже с этим КВ до Берлина дойду. Недавно кино снова смотрел... Так в память крепко слова Василия Ивановича врезались, когда он под пулями реку переплывал: «Врешь, не возьмешь!» Теперь я сам буду их повторять.
Ватутин обводит взглядом однополчан Козачука. Веснушчатые, загорелые, сероглазые, кареглазые, стоят стройные, молодые танкисты. На груди ордена и медали, золотые и красные нашивки «За ранение».
— Вы все из одной стали. Благодарю за службу и желаю вам воинского счастья — победы в бою!
— Спасибо, товарищ командующий. Служим Советскому Союзу!
Солдаты быстро собирают вещи.
Со двора Митя вносит фанерный ящик с подарками для Веры Ефимовны. Ставит его на лавку. Подходит к большому ткацкому станку, с любопытством рассматривает стародавнее «чудо». Нажимает ногой на дубовую планку — станок приходит в движение, шумит.
Глушко останавливает его, качает головой.
— Наверно, он работал еще при крепостном праве.
— Ты не ошибся, Митя. На нем моя прабабка ткала полотно для графа, — говорит Ватутин.
Полковник Семиков тихо роняет:
— Иди, Митя, подежурь у ворот.
Вера Ефимовна не может наглядеться на сына. Мешают слезы, хоть и радостные, а все же так и наливаются в глазах.
— Приехал... Порадовал...
— Мама, меня Таня и дети в каждом письме просят: «Пусть приедет бабушка к нам». Поезжайте в Москву. Хоть немного отдохнете.
— Не могу, сынок. У меня в колхозном садике двадцать малышей. Многих война круглыми сиротами сделала. Как же я оторву их от сердца? Они от меня ни на шаг, как цыплята за наседкой ходят.
— Я видел, мама, любят они вас.
Вера Ефимовна вздыхает:
— Вот что, сынок, хочу тебе пожаловаться... Письма долго идут. Ни от Афанасия, ни от Семена с Павлом давно не получаю... Сказал бы ты кому надо...
— Трудно на войне, мама. Порой вздохнуть некогда. Но братья живы и здоровы. Это я знаю. Воины они хорошие. Хвалят, их за храбрость.
