Магомедов кивнул и начал говорить:
— В первом батальоне…
— В Шелковской?
— Да Щелоковскый… Так там было все…
— Что было?
— Ну-уу… Пошел я в деревню…
— Как пошел?
— На пост меня поставили, и я пошел…
— Зачем? С какой целью?
— Деньги прислали из дома. Хотел купить себе чего…
— А боевиков не боялся?
— Я никого не боюсь, — гордо выговорил Магомедов.
— Продолжай.
— Там потерял автомат.
— Ни хрена себе, — не выдержал Яблоневский. — Как можно потерять автомат?! И ты, ты ведь сам горец! Оружие! Разве можно так?!
— Я стал бегать, искать по деревне, — продолжил боец. — На рынке спросил, там посмеялись. Назад стыдно было идти. Но вечер был, и я пошел. Потом ко мне подошел русский хромой и сказал, что найдет мой автомат за одну услугу. Я согласился. Вернулся назад — кричать стали, что пост оставил. Я сказал, что живот болел, а на посту стыдно. У меня потом автомат отобрали и поставили в столовую, в постоянные наряды.
— Это мы все знаем, — лукавил Екимов. — Ты лучше расскажи, что именно ты делал для этого хромого.
— Да ничего трудного. Переписал сначала фамилии всех офицеров, узнал, где они живут, где семьи… Номера бэтээров переписал, машин простых. Солдат всех фамилии. Потом он попросил узнать, когда батальон выезжает на стрельбы и куда. Я сказал. Место не знал названия. Сказал, едем стрелять к холму, где могила с крестом…
— Дальше, дальше говори, это все известно и так, — насел Екимов на Магомедова, когда тот остановился.
— Потом, когда из Москвы начальники приезжали, он попросил его пропустить через оцепление. Но далеко он не пошел. Командир мой ходил, и хромой ушел. Потом из другой роты он солдату принес воды. Потом я узнал, что тот заболел. Но я не знал, из-за чего.
— Так. Что еще?
— Ну, дальше он порошок дал, сказал мне, чтоб я в котел с супом вылил. Я вылил. А котел тот не для варки был, а для помоев. Собаки, которым вылили, все подохли. И я сказал, что больше ничего делать не буду. Потом у нас двое на дембель собрались, и я с ними и еще два солдата пошли в деревню. Ночью через забор перелезли. Купили там всего понемногу. У местных. И снова этот хромой. Там, в деревне, вроде еще были русские — так говорят, я не видел. Я одного его из русских видел.
— Ну, не виляй, что было?
— Да ничего. Он сказал, — Магомедов потупил взгляд, — что расскажет, что из-за меня солдат этот заболел, которому он, собака, воду носил.
— А тебе-то что? Ведь ты тюрьмы не боишься?
— Этот солдат… Его семья через дом от меня живет. Не простят.
