Вспомнив на секунду тот день, когда потрошители ломились ко мне в комнату через дверной проем, прикрытый непрочным гардеробом, я метнулся обратно в гостиную, отыскал высокое кресло — первое, что попалось на глаза, — и повез к двери.
— Куда ты его тащишь?.. — бросил вдогонку Дин.
— Баррикаду мастерить — куда. Волки сейчас сбегутся!
И подпер вход.
Напарник зашуршал на диване, но больше ничего не сказал.
А когда пришел, Дин, вцепившись трясущимися руками в ружье, как старый дед, уже сидя глядел на меня какими-то бешеными, ненормальными глазами, словно волки нарисовались прямо за спиной.
— Ты чего всполошился-то так? — кивнул ему как ни в чем не бывало и — в рюкзак: искать то, чем можно остановить Дину кровь. Отыскав старую рубашку, какую планировал использовать как раз-таки в подобных случаях, — нещадно изорвал на лоскуты. Потом досказал: — Ружье-то убери: кресло крепкое — не выбьют.
Немного успокоившись, напарник заморгал, будто отходя от беспокойного сна, отложил оружие, но, заметив, что собираюсь делать перевязку, остановил:
— Стой, — и вытащил из своего рюкзака маленькую потертую аптечку оранжевого цвета с ярко-красным крестом на крышке. Вскрыв — вручил нищенский кусочек бинта и малюсенький флакончик перекиси. — На вот, что осталось…
— Где нашел? — изумился я.
— Да… — замялся Дин, но все же ответил: — Да как-то давно мимо старой больницы шел, дай, думаю, зайду, ну вот и нашел.
— А мне, главное: «Не собиратель я, не собиратель!» — передразнил я, улыбнулся. Тот скромно закивал, тоже улыбнулся, глаза хитро засияли. — Врун ты, Дин. Я ж тебя всего насквозь вижу.
Дин не обиделся, лишь досадно выдохнул, в душе признавая: как бы ни старался, скрыть от меня не удастся ничего.
Пока обрабатывал его раны, волки, унюхав нас, принялись долбить дверь, раздирать когтями. Снаружи в это время доносились то яростный лай, то скулеж, то гавканье, перерастающее в надрывный вой, словно, помимо основной стаи, к ней присоединилась еще одна такая же, но уже преимущественно из бродячих собак. Однако кресло пока выдерживало непрекращающийся натиск, отзывалось только натужным скрипом. Постигающие неудачи вынуждали потрошителей с утроенным усердием идти на штурм, жаждая любой ценой заполучить кусок теплого человеческого мяса.
Бум-бум… бум…
— Ох, как рвутся-то! Оголодали, видать, черти… — посмеивался Дин, виляя перебинтованной ногой. — Надолго вас хватит-то?
— Может, к утру успокоятся, — стараясь не обращать внимания на жуткий грохот, от какого звенели стены во всем доме, вставил я и — спросил: — Костер разводить будем?
