Голос Мурдыхая дребезжал. Но говорил он очень убедительно и твердо. А кошки уважают убежденность. Они тут же осушили слезы и восторженно вскричали:
– Аллилуйя!
– Аллилуйя! – восклицали маленькие киски, изгибаясь кренделем и прыгая.
– Аллилуйя! – басили большие коты, привставая на задние лапы и кружась на месте, как будто их манят едой.
– Аллилуйя, аллилуйя! – попискивали малые котята и толкались.
– Гым-гым, прошу потише. Успокойтесь, говорю я вам, – строго стукнул лапой Дрозофил. – Слово предоставляется Его Превосходительству Верховному Жрецу.
Жрец выступил вперед, посмотрел на толпу исподлобья, недовольно покачал головой. Нет, он не согласен с Мурдыхаем. Мы не какие-нибудь слабаки. Так? Поэтому война, война и еще раз война. До самого обедного конца. Потому что у противника тылы, в тылах обозы, а в обозах – что? Запасы. Так? Будет, чем кошачеству обедать. «Так поедим!» – заключил он.
И толпа немедленно переменила мнение. «Ура героям!» – извивались кошки. «Собираем ополчение!» – распускали когти старые коты.
Но тут Верховного Жреца сменил Папаша. Он пожевал губами, ласково взглянул поверх очков. Восхищенные коты притихли. А Папаша начал певучую речь; она журчала сладко и спокойно; он процитировал старинных мудрецов, порассуждал о сложности истории, а подытожил неожиданным призывом: надо сделать так, чтоб не было ни мира, ни войны.
Это предложение котам особенно понравилось. Поскольку отвечало их душевным устремлениям.
Дрозофил подошел к Котриарху, что-то прошептал ему на ухо, тот покачал головой. Дрозофил недовольно подергал кончиком хвоста, но возражать не стал; мол, не хочешь выступать – не выступай.
И объявил:
– Все те вопросы, которые были поставлены, мы их все соберем в одно место. И примем. На этом общее собрание объявляется…
– Нет, не объявляется! Не объявляется! – раздался сзади возмущенный голос.
Все оглянулись. И не поверили своим глазам. За спинами собравшихся стоял похудевший Мурчавес. Грязная шерсть в колтунах и колючках, хвост покрылся толстым слоем пыли.
И столько яркой воли, злой энергии было в нем, так полыхал его взгляд, что коты и кошки расступились.
Мурчавес прошел по дорожке к трибуне, стрелою взлетел на нее, изогнулся и начал вещать.
– Братья и сестры! К вам сегодня обращаюсь я, друзья мои.
(Кришнамурка где-то уже это слышала и попыталась вспомнить – где. Но память у нее была девически короткая.)
– Я глубоко разочарован. Что это такое, я вас спрашиваю? Один проповедует пораженчество. Другой призывает идти воевать. Третий вообще несет невесть что. Ни мира, ни войны – это как? Трусливая политика умурротворения агрессора?
