Приморская площадь была забита до отказа. На месте рынка возвели помост – из досок, выброшенных морем. На помосте разместили самых уважаемых самцов, симпатичных активисток и бойкую доверенную молодежь. Что символизировало связь поколений.
В самом центре, в позе сфинкса, возлежали главы трех конфессий: лапы прижаты к земле, морды подняты, взгляд устремлен в небеса. Мурдыхай пристроился отдельно, с краю. Мне, мол, и тут хорошо. Дрозофилу это не понравилось; не одобрял он показную скромность. Но без Мурдыхая было обойтись нельзя, и Дрозофил согласился.
Забравшись на помост, он отдышался и поднял лапу для приветствия. Подушечки на лапе были розовые, но с темными аристократическими пятнами.
– Ну, что же. Много говорить не буду, а то опять скажу. Короче. Я бы не хотел о причинах, что произошло именно вот в это время. Я не любитель, никогда этим не занимался, это пусть кто-то другой.
Дрозофил замолчал. Все напряженно ждали продолжения. Подумав несколько минут, он подытожил:
– В общем, я предоставляю слово Мурдыхаю. Говори, но помни. Война, так сказать, или мрр.
Мурдыхай с трудом приподнялся. За минувший месяц он еще сильнее сдал, на правом глазу появилось бельмо, а рыжая шерсть поседела клоками, словно кто-то белой кисточкой намазал.
– Дорогие мои, – сказал он старческим скрипучим голосом. – Дорогие мои. – И по мохнатой щеке покатилась слеза.
Слеза была большая, круглая; толпа предпочла умилиться; кошки тихо всплакнули в ответ. А Мурдыхай утерся лапой и продолжил:
– В наши мирные селения пришли собаки.
– Пичалька! – крикнул молодой нахал с хвостом в кокетливую белую полосочку; это был, конечно, Мокроусов.
На него возмущенно зашикали.
– Да. Они пришли. И мы заговорили о войне…
– Миаааа! – в ужасе ответила толпа.
– Но чему нас учит истинная вера? А учит она только добру. У котов с собаками был общий бог. Всех он питал и поил без разбору. И что же нам теперь забыть об этом?!
– Нет, не забыть! – вскричали кошки.
Они не понимали хода мысли, но старичок им нравился. Умненький такой! И добрый! Душка!
– Так из-за чего же мы решили воевать? Из-за жалких осьминогов и мышей? Наловите еще – зима нескоро! Нет, братья и сестры! Я сформулировал вчера пять тысяч триста сорок седьмое правило Кошрута. Оно гласит: прежде чем начать войну, испробуй мира.
– Гым, – промолвил Дрозофил. – А какие будут предложения? Что, тык скть, вносим в резолюцию?
– Друзья мои, отправим в горы делегацию, пусть она поговорит с собаками. Может, они голодают? Может, им надо помочь? Пять тысяч триста сорок восьмое правило Кошрута: «Кот! Помни: бог любит тебя. Пес! Помни: бог любит тебя! Бог любит нас всех! Аллилуйя!».
