– В самом деле! – воскликнула Клеменси в удивлении.
– Да, – продолжал Бритн, – я года два прятался за книжными полками, всегда готовый выскочить, если кто-нибудь подтибрит книгу; а потом я служил рассыльным у корсетницы швеи и разносил в Клеевчатых коробках обман и обольщение, – это ожесточило мое сердце и разрушило во мне веру в людей; потом я наслушался разных разностей здесь у доктора, – это очерствило мое сердце еще больше; и на конец концов, я рассудил, что вернейшее средство оживить его и лучший спутник в жизни – терка.
Клеменси хотела было прибавить и свою мысль, но он предупредил ее.
– В союзе с наперстком, – прибавил он глубокомысленно.
– Делай для других то, что… и пр… вы знаете, – прибавила Клеменси, в восторге от признания сложив руки и натирая слегка локти. – Какое короткое правило, не правда ли?
– Не знаю, – сказал Бритн, – можно ли это считать за хорошую философию. У меня есть на счет этого кое-какие сомнения, но зато опять это правило очень удобно и избавляет от многих неприятностей, чего не делает иногда настоящая философия.
– А вспомните, каким вы были прежде! – сказала Клеменси.
– Да, – заметил Бритн, – и всего необыкновеннее, Клемми, то, что я переменился через вас. Вот что странно: через вас! А я думаю, что у вас в голове нет и половины идеи.
Клеменси, нисколько не обижаясь, покачала головою, засмеялась, почесала локти и объявила, что и сама так думает.
– Я почти в этом уверен, – сказал Бритн.
– Вы правы, правы, – отвечала Клеменси. – Я не имею претензий на идеи. На что мне они?
Бенджамин вынул изо рта трубку и начал смеяться, пока слезы не потекли у него по лицу.
– Что вы за простота, Клемми! – сказал он, покачивая головою и отирая слезы в полном удовольствии от своей шутки. Клеменси и нe думала противоречить: глядя на него, она тоже захохотала от всей души.
– Нельзя не любить вас, Клем, – сказал Бритн, – вы в своем роде прекрасное создание: дайте вашу руку. Что бы ни случилось, я никогда вас не забуду, никогда не перестану быть вашим другом.
– В самом деле? – воскликнула Клеменси. – Это от вас очень мило.
– Да, да, я ваш заступник, – сказал Бритн, отдавая ей трубку, чтобы она выбила табак. – Постойте! что это за странный шум?
– Шум? – повторила Клеменси.
– Чьи-то шаги снаружи. Точно как будто кто-то спрыгнул с ограды на землю, – заметил Бритн. – Что, там наверху все уже легли?
– Теперь уже легли, – отвечала она.
– Вы ничего не слышали?
– Ничего.
Оба стали прислушиваться: все было тихо.
