– Все гореть будете в геенне огненной! – вещала старуха, размахивая руками в сторону девочек. – Никто не укроется! Смрад! Кругом смрад и тьма! Кыш! Кыш, проклятая! Смерть! Одна она кругом! Придет расплата! Горючими слезами умоетесь!
Совершенно онемев от ужаса, девочки сорвались с места в один момент и помчались прочь от страшного места. Они пролетели калитку, обе стукнулись о дубовые заледеневшие ворота. Боясь оглянуться, без толку потыкались в запертые ворота, схватились за руки и помчались дальше, в обход. В проулке, задохнувшись от бега и режущего морозного воздуха, девочки на миг остановились, чтобы, не сговариваясь, влезть на соседский забор, спрыгнуть вниз и, утопая в сугробах, пробираться к спасению. Ужас дышал в затылок, и беглянки молча, сопя и кряхтя, преодолевали заснеженное поле соседского огорода.
Разбуженные собаки вовсю ругали нарушителей. Но уже громовым лаем им отвечал Север. Спасение близко!
В снегу с головы до ног – снег в карманах, за шиворотом, в валенках, в чулках – они влетели в спасительный коридор. Осыпали безукоризненно чистый половик хлопьями снега. Эмили смотрела на Асю широко распахнутыми глазами и хотела что-то сказать. Но вместо слов выходило лишь подобие икания. Она выставила вперед указательный палец, а сама поехала по стене и уселась в напа́давший с нее самой снег.
– Ты… по-по-смотри на с-себя, – икала Эмили. Ее корчило от смеха.
Ася упала рядом. Они не могли успокоиться. Смех тряс их, укладывал на пол, поднимал и снова бросал. Едва одна успокаивалась, другая вспоминала какую-нибудь подробность, и все продолжалось.
Они совершенно обессилели, когда сверху раздалось:
– Это что за явление?
На верху парадной лестницы стоял хозяин дома в длинном атласном халате и ночном колпаке. В руке он держал керосиновую лампу.
Увидев отца, Эмили прыснула последний раз, а Ася совершенно успокоилась.
– Папенька, мы башмак кидать ходили. Вернее, валенок… – доложила она, поднимаясь. – А там старуха из богадельни… нас напугала…
Неизвестно, чем бы кончился этот святочный вечер, не возникни рядом с супругом фрау Марта. Даже в ночном чепце она выглядела безупречно.
Она заглянула за перила, смерила строгим взглядом провинившихся и задала невинный вопрос:
– А где Анна?
Девочки переглянулись. Они и забыли про нее!
– Анхен с нами не пошла, – совсем уже успокоившись, ответила Эмили. – Она уже спит.
Фрау Марта молча ушла, но тут же вернулась. Она что-то негромко сказала мужу, и тот уставился на нее. Девочки ждали приказаний, но их не было. Городничий направился вниз так решительно, что можно было подумать, будто он намеревается самолично расправиться с «гадалками». Они прижались к стене, но он пронесся мимо с застывшим лицом.
