– Зачем вы так?
– Вы еще очень молоды. Вы не знаете, как сладок бывает грех. Так сладок, что человек готов все самое дорогое забыть, пренебречь… Всегда есть выбор… Но сладость греха манит, очень сильно манит…
Ася всерьез опасалась за рассудок Ирины Николаевны и стояла перед ней со своими каплями, думая лишь об одном – уговорить хозяйку выпить лекарство.
– Я ведь столько Лизоньку по врачам возила. И на воды, и за границу… А потом мне люди подсказали – к старцу, в пустынь. Поехала я, упала в ноги, плачу. А старец тот… знаете, что мне сказал?
– Что же? – Ася терпеливо дожидалась, когда хозяйка выговорится и согласится выпить капли.
– Если мать действительно желает блага своему чаду, то должна сама сделаться святой.
– Сделаться… святой?
– Такая малость, правда? – Ирина Николаевна вымученно засмеялась. – Я тогда разозлилась. Не желала нравоучения слушать. Хотелось, чтобы старец воды из колодчика дал или слово такое целительное над Лизой проговорил, а ничего этого не было. Он больше не стал со мной говорить, прогнал.
– И что же… потом?
– Потом… Потом мы взяли для Лизы доктора… Потом меня арестовали… Потом Лизы не стало!
Ирина Николаевна вдруг громко, надрывно засмеялась, затем лицо ее исказилось и смех перешел в рыдания. Ася протянула склянку с каплями, но Ирина Николаевна неловко взмахнула рукой, склянка упала на ковер.
– Помогите же кто-нибудь! – испуганно закричала Ася. На ее зов подоспел урядник.
– Нам пора, – объявил он. И Ирина Николаевна покорно поднялась и, безучастная, последовала за ним.
Стояло как раз то пограничное время суток, когда день, изжив себя, не успел перейти в вечер. В замке еще не зажигали ламп, и было не слишком приятно идти по сумеречному коридору мимо детской, в которой совсем недавно лежала больная девочка.
Стараясь не смотреть в сторону приоткрытой двери, Ася все же поймала боковым зрением какое-то легкое движение в детской. Ей почудилось, будто белая ткань проплыла на фоне окна. Холодея от внезапно нахлынувшего ужаса, Ася остановилась напротив двери.
– Кто здесь?
Несколько секунд из детской не доносилось ни звука. Затем дверь, скрипнув, отворилась. Перед Асей предстала горничная Татьяна с тряпочной куклой в руках.
– Татьяна?! Зачем вы здесь? Вы напугали меня!
От испуга Ася почти кричала. На лбу выступили холодные капли.
– Вы тоже меня напугали. Я подумала, что это… она.
– Кто – она?
– Покойница. Будто вы не знаете. Вы ведь тоже так подумали? Покойники всегда являются за своими вещами. Если умер молодой, то уж наверное.
