— Ты хоть знаешь, насколько я завелся, когда увидел, как ты смотришь на эту Монику? Я чуть в штаны не кончил, когда понял, что ты ревнуешь! — хрипло пробормотал Монтойя, облизывая мое горло, и я откинула голову, открывая ему доступ.
— Я не ревновала! — упрямо выдохнула я.
— Ла-а-али-и-и! — простонал Северин и понес меня куда-то. От первого же шага возникло мучительное трение, вырвавшее долгий стон у нас обоих. — Боже ты мой! Ну неужели так трудно признать очевидное! — скрипуче говорил он, на ходу прикусывая мою кожу и заставляя волны дрожи прокатываться по моему телу. — Мы не люди, детка! Это нормально для нас — быть дикими собственниками. Мы не делимся и яростно охраняем свое, сладкая моя. Это в нашей крови! Просто признай, что считаешь уже меня своим.
— Замолчи! — рыкнула на него, чувствуя, что просто подыхаю от жестокого приступа похоти.
— Ты же вся пылаешь и течешь сейчас, я это чую! Хочешь знать почему? Потому что твоя волчица сейчас с ума сходит, желая подтвердить свои права на меня, дикая моя штучка! Со мной то же самое творится, когда я хоть намек на ревность чувствую! Просто признай, что тебе не плевать на меня! — хрипел Монтойя, шагая все быстрее. — Признай, признай, что нуждаешься во мне! Скажи это!
Мы буквально ввалились в трейлер, едва не вынеся дверь. Северин вжал меня в стену, толкаясь бедрами между моих ног и заставляя извиваться и рычать от нарастающего зверского голода.
— Скажи мне! Скажи мне, что чувствуешь то же, что и я! — требовал Монтойя, рывками освобождая меня от одежды.
Я хотела его внутри немедленно, до одури, до невыносимой боли. Секс — это знакомо и понятно. А это чувство — новое и пугающее. Вцепившись в его волосы, я захватила его губы, агрессивно вталкивая свой язык в его жадный рот. Целовала немилосердно, не жалея, не пряча зубов, раня его и получая не менее болезненно-сладкий ответ. Монтойя стонал низко и протяжно, буквально расплющивая меня своим огромным телом о стену. Я пряталась за острым примитивным удовольствием от правды о собственных чувствах к нему. Северин понимал, что происходит, и наказывал меня за это, каждым движением делая наслаждение просто нестерпимым. Измучив меня ласками, доведя до трясучки, он вторгся в мое тело, как жестокий каратель, резко и без церемоний. Он был по-настоящему яростным в этот раз, не давая мне ни малейшей поблажки, заставив орать, царапаться и биться об стену, в которую буквально вколачивал каждым рваным ударом своих бедер. Оргазм был таким, что меня разнесло на бесконечное количество частиц, так что обратно меня прежней уже никогда не собрать. Монтойя продолжал вбиваться в сумасшедшем темпе, терзая мое обмякшее от наслаждения тело.
