Ее вельветовые брюки висели на спинке стула, который стоял у книжной полки, метрах в трех от дивана.
Булатов хмыкнул и вышел на кухню, плотно притворив за собою дверь. Поставил на плиту чайник, приготовил бутерброды с сыром, открыл банку с растворимым кофе. За долгие годы холостяцкой жизни он наловчился делать всякие завтраки-ужины с ловкостью фокусника. Когда Женька, умывшись и причесавшись, просунула голову в щель кухонной двери, она не смогла удержаться от восторженного удивления.
— А мне уже можно?
— Можно, садитесь.
— Вы не чувствуете угрызения совести, — спросила Женька, уплетая бутерброд, — что хотели раньше времени зарезать меня?
— Чувствую, — в тон ей сказал Булатов. — Врачу-профессионалу с таким, как у меня, опытом, должно быть очень стыдно, что он пошел на поводу у девчонки. Гипноз? Или якутские наговоры?
Женька застенчиво улыбнулась, отводя глаза.
— Продолжаете настаивать на операции? — спросила она.
— Чего уж теперь…
— Ну не печальтесь. Я не подведу вас.
— Когда экзамен?
— В десять.
— Я подвезу?
— Ни в коем случае. И так я перед вами вечная должница.
Она бросала на Булатова изучающие взгляды и мягко улыбалась каким-то своим мыслям. Заглянувший в кухню солнечный луч запутался в ее волосах, высветил детский пушок на затылке, бугорки позвонков. И Булатов уже твердо и однозначно объяснил подступившую нежность к этому существу — она все-таки ребенок.
Он проводил ее к лифту. Войдя в кабину, Женя осмотрелась, потом порывисто шагнула к Булатову, так же порывисто обхватила его шею и на миг прижалась гладкой щекой к его колючей небритой щеке. Булатов успел только догадаться, что на его губах тает вкус ее теплых губ, но дверь лифта уже закрылась, и кабина с мягким гулом поползла вниз.
«Вот тебе и ребенок…»
На лестничной площадке остался легкий запах ее волос.
«Не очень-то гордитесь, Олег Викентьевич, — придя в себя, подумал Булатов. — Это мог быть вполне уместный в данной ситуации порыв благодарности».
Отоспавшись, Булатов вторую половину дня провел в клинике. Работал со слушателями, готовил диапозитивы для очередной лекции, сортировал какие-то бумаги, консультировал больных. И странно, ни на минуту не забывал, что должна позвонить Женька. Она не обещала, но он знал — позвонит.
Ждал он звонка и дома. До глубокой ночи читал Джека Лондона, поставив рядом с диваном телефон. Плохо спал. Утром набрал справочный номер «Скорой помощи» и спросил, не поступала ли к ним Авдеева Евгения с острым аппендицитом? Нет, через «Скорую» такая не проходила.
