Главным театром моих подвигов предполагалась Трансильванская гостиница, где в золе держали стол для игры в фараон, а в галерее были столы для других игр и костей. Эта академия приносила барыш, князю де-Р., который жил тогда в Кланьи, и большинство служащих при нем принадлежало к нашему сообществу. Должен ли я сознаться, к моему стыду, что в скором времени воспользовался уроками моего учителя. Я приобрел особую ловкость в вольте и подборе; ловко прикрывая свои проделки длинными манжетами, я передергивал с такой ловкостью, что обманывал, самых опытных, игроков, и спокойно разорил, множество честных игроков. Эта необыкновенная ловкость так быстро содействовало увеличению моего состояния, что через, несколько недель у меня уже очутилась значительная сумма, сверх, того, чем я честно нацелился со своими сообщниками.
Тогда я не побоялся рассказать Манон о пропаже в Шальо, и утешить ее в этом печальном известии, наняв меблированный дом, где мы и поместились роскошно и в безопасности. Тибергий за это время часто навещал меня. Его нравоучения не прекращались. Он не переставал толковать мне о вреде, который я наношу своей совести, чести и будущности. Я по-дружески выслушивал его увещания, и хотя у меня не было ни малейшего расположения им следовать, я все же был благодарен ему за его рвение, зная его источник. Порой я шутя подсмеивался над ним, даже в присутствии Манон, и увещевал его не быть совестливее множества епископов и других духовных лиц, которые отлично умеют сочетать любовницу с бенефицией.
Поглядите-ка, – говаривал я ему, указывая глазами на свою, – и скажите, разве есть проступки, которых не оправдывала бы такая прелестная причина?
Он выносил все терпеливо. Он довольно далеко простирал свою снисходительность, но когда он заметил, что мое богатство увеличивается и что я не только возвратил ему сто пистолей, но нанял новый дом и, удвоив расходы, погрузился более, чем когда, в наслаждения, то вполне переменял и тон, и обращение. Он жаловался на мою закоренелость; он грозил мне небесным наказанием и предсказал отчасти те несчастия, которые не замедлили на меня обрушиться.
Невозможно, – сказал он, – чтоб большие деньги, которые помогают вам вести беспорядочную жизнь, доставались вам честным путем. Вы их приобретаете неправильно; также они будут похищены и у нас. Самым страшным Божьим, наказанием было бы то, если б вы пользовались ими спокойно. Все мои советы, – добавил он, – оказались для вас бесполезны, я отлично предвижу, что скоро они станут вам просто скучны. Прощайте, неблагодарный и слабодушный друг! Пусть все ваши преступным наслаждения исчезнут, как тень! пусть ваше счастье и деньги погибнут бесследно, а вы останетесь одиноким и нагим и почувствуете суетность благ, безумно вас опьянивших! Тогда я вновь буду расположен любить вас и оказывать вам услуги, но теперь я разрываю с вами всякое общение и презираю жизнь, которую вы ведете.
