Манон была создание с необыкновенным характером. Не было девушки менее ее любившей деньги, но она не могла пробыть и минуты покойной, когда грозила опасность, что их не будет. Ей были необходимы удовольствия и развлечения. Она не истратила бы и су, если б можно было даром доставить себе удовольствие. Она даже не справлялась об источнике наших богатств, только бы ей приятно провести день; в виду того, что она не была особенной любительницей игры, и ее нельзя было ослепить, тратя много денег напоказ, ее легко было удовлетворить, доставляя ей каждый день удовольствия по ее вкусу. Но для нее было необходимо, чтоб время у нее было занято разными забавами, и без этого нельзя было рассчитывать ни на расположение ее духа, ни на ее привязанность. Хотя она нежно любила меня и охотно сознавалась, что только я мог заставить ее вполне почувствовать сладость любви, я почти был, уверен, что ее нежность не устоит против некоторых опасений. Будь у меня среднее состояние, она предпочла бы меня всему миру; но я ни мало не сомневался, что она бросит меня ради какого-нибудь нового Б., если я буду в состоянии предложить ей только постоянство и верность.
Поэтому, я решился на столько обрезать себя в личных расходах, чтоб быть постоянно в состоянии оплачивать ее, и скорее отказаться от тысячи необходимых для себя вещей, чем ограничить ее даже в излишнем. Больше всего меня пугала карета, ибо я не видел ни малейшей возможности держать лошадей и кучера.
Я рассказал о своем затруднении г. Леско. Я не скрыл от него, что получил от друга сто пистолей. Он повторил мне, что если я хочу попытать счастья в игре, то он не теряет надежды, что, изъявив готовность истратить сотню франков на угощение его сотоварищей, я буду принят, но его рекомендации, в союз промышленников. Как ни отвратительно для меня было прибегать к обману, я согласился в виду жестокой необходимости.
Г. Леско в тот же вечер представил меня как своего родственника. Он добавил, что я весьма расположен действовать успешно, ибо сильно нуждаюсь в благосклонности фортуны. Но чтоб дать понять, что я нуждаюсь в деньгах не как ничтожный человек, он сказал им, что я намерен дать им ужин. Предложение было принято. Я угостил их великолепно. Много говорили о моей миловидности и о моих счастливых качествах. Возлагали на меня большие надежды, потому что, благодаря тому, что в моем лице было нечто отзывавшееся честным человеком, никто не станет опасаться моего искусства. В заключение благодарили г. Леско за то, что он доставил их ордену такого, как я, достойного новобранца, и поручили одному из кавалеров преподать мне в течение нескольких дней необходимые сведения.
