И напрасно.
– Вперед, – сказал я.
Стэн поднял на меня грустные глаза, однако с места не сдвинулся. Парни схватились за бока от смеха.
– Вперед! – крикнул качок. – Что, не слышишь? Вперед, тебе сказано!.. Эй, дружище, он кусается? Или только отсасывает?
Я смотрел на Стэна. Щенок не сводил с меня глаз и, казалось, вжался в землю еще сильнее. Он положил голову между передними лапами, его хвостик дрожал, уши, точно длинные волосы, лежали на бетонной дорожке.
Случилось неизбежное. Рано или поздно он все равно узнал бы, что такое страх. Всем нам приходится пройти через это.
Но мне было ужасно стыдно, что все произошло именно сегодня, когда Скаут его нарисовала и когда я был так ему благодарен.
– Вперед, – сказал я.
Стэн лежал.
– Непослушный, да? – спросил качок.
Какие только города не смешались в его акценте: Лондон, Лос-Анджелес, Исламабад. И не просто города, а худшие их районы.
Нетуго привязав поводок к ножке пустой скамейки, я развернулся к парням.
– Я не к собаке обращался, – ответил я и направился к ним.
Качок встал, улыбка сползла с его лица. Он хотел мне что-то сказать, и тут я врезал кулаком ему в сердце.
Всего один раз. Правой. Со всего маху.
В кино так не делают. Однако сердце – самое уязвимое место, и в драке лучше его беречь.
Мой удар начался в стопе опорной левой ноги, поднялся по мышцам, набрал полную силу при повороте торса, а затем пролетел по правой руке в костяшки кулака. Проделав весь этот путь меньше чем за секунду, он с невероятной силой попал в грудину, плоскую кость прямо напротив сердца, где хрящами соединяются друг с другом верхние ребра. Я никогда не понимал, почему никто не бьет в сердце.
Ни пьяницам, дерущимся в баре, ни уличным бойцам, ни обычным негодяям, как эти трое, в голову не приходит так ударить противника. Но я-то знал, что сердце – самое главное.
Здоровяк отшатнулся, прижав к груди руки, и закачался, получив компрессионную травму.
Он рухнул на скамью между онемевшими дружками, потеряв всякое желание драться. Удар сместил грудину примерно на дюйм, не больше, но и этого было достаточно.
Я взглянул на двух других парней. Те сидели с застывшими лицами, не зная, что предпринять. Я и не ждал от них ничего. Качок все хватался за грудь и вставать явно не хотел. Причина тут была не только в самом ударе, а еще и в тахикардии, которую он вызвал, – внезапном и ужасающем повышении сердечного ритма.
Он чувствовал себя так, будто сердце вот-вот взорвется. Будто он умирает.
