Бабка Аксинья привезла из Леоновки двухнедельного живого поросенка. Телеграммы она не дала, и ее никто не встретил. Приспособив к мешку со своими пожитками лямки и умостив его за спину, бабка взяла на руки поросенка, также упрятанного в мешок, и пустилась отыскивать Дашин барак.
Серебровск удивил ее обилием садов, прямыми, просторными улицами. А барачный городок не понравился бабке Аксинье. «И как тут люди свою дверь находят? — с недоумением подумала она. — Все-то дома ровно по одной мерке мастерили, никакой отлички нету».
Расспрашивая встречных, бабка Аксинья добралась до нужного барака, вошла в полутемный коридор. Поросенок недовольно повизгивал — надоело ему путешествие. На поросячьи жалобы выглядывали из комнат любопытные жильцы. Только было собралась бабка Аксинья спросить про внучку, как Даша сама, приоткрыв дверь, высунула голову.
— Бабушка Аксинья!
Даша кинулась к бабке. Поросенок взвизгнул, словно ему ногу оторвали. Бабы не упустили случая повеселиться.
— Ай да гость к Дарье пожаловал. Хоть сейчас — на стол.
— До стола ему еще расти да расти, — возразила бабка Аксинья.
Она вошла в комнату, неторопливо скинула мешок, огляделась, похвалила Дашу:
— Чисто живешь.
Шагнула к детской кроватке:
— Ну, здравствуй, внучек.
Митя не спал. Он лежал незапеленатый, в короткой распашонке, дрыгал руками и ногами и пускал слюни. Эти физические упражнения он сопровождал звуками, которые выражали явное удовлетворение своей судьбой.
— Уж подрос, гляди-ка, — сказала бабка Аксинья.
— Третий месяц пошел.
Даша растопила плиту, начистила картошки. Две селедочки, немного ржавые, но жирные, отыскались для праздничного по случаю гостьи стола, да лиловая луковица.
Бабка Аксинья, взяв из кроватки внука, качала его на руках, а сама расспрашивала Дашу, ладно ли живут с Василием, тяжкая ли на заводе работа и хватает ли заработка на житье. Хватает заработка, говорила Даша, и работа не тяжкая, да беспокойная, а Василий такой заботливый, что бабы завидуют, к ребенку ночью сам встает, вот до чего заботливый.
Даша с бабкой Аксиньей еще сидели за столом, когда пришел Василий. Обнял бабку, трижды по-русски расцеловал, сказал весело:
— Вот и еще прибавилась у нас семья.
Поросенок вылез из-под кровати, нетерпеливо хрюкнул, требуя и к себе внимания. Василий присел на корточки, почесал поросячий бок.
— Этому приятелю надо дом строить.
В барачном городке много выросло сараюшек. Держали в них поросят, кур, коз, а то и корову. В ведрах носили, возили в бочонках на самодельных тележках дешевую барду со спиртзавода. По утрам, как в деревне, визжали поросята и орали петухи. А весной обещали на заводе выделить за Серебровском огороды: сотку на работающего, полсотни на иждивенца.
