Что она теперь? Ревет, поди... Ее в доброе-то время бабы не любили, теперь же и вовсе никому не нужна. Иная еще позлорадствует на горе. Не больно дружили Даша с Маруськой в Леоновке, а на стройке по разным тропкам развела их судьба, да не время теперь в том разбираться. Даша свернула вправо, в широкий переулок между бараками и сараями, и направилась на окраину города, где стояли нарядные итеэровские коттеджи. В один из них прокралась теперь беда.
Ни разу не была Даша в Маруськином доме. Дом она, однако, знала. На краю поселка стоял дом Мусатовых. Вечернее солнце золотыми отблесками играло в стеклах.
Даша поднялась на невысокое крылечко, потянула дверь. Дверь оказалась на задвижке. Белая кнопочка виднелась на колоде.
Ни звука не было в доме, и Даша позвонила трижды, прежде чем там, за застекленной терраской, скрипнула дверь.
— Кто? — спросила Маруська слабым голосом и глухо, сквозь зубы, застонала. — О-о...
— Это я, Дарья...
— О-о...
Звякнула щеколда. Даша сама отворила дверь и, следом за Маруськой миновав терраску, вошла в дом. Широкая бархатная дорожка, зеленая с красными каемками, покрывала пол в передней.
— Про-ходи... сюда... — сквозь стоны позвала Маруська.
Ну и перевернуло же Маруську несчастье! Распухшее красное лицо выглядело страдальческим и жалким, волосы космами свисали на плечи, под небрежно запахнутым халатом бугром выпирал живот. Маруська, обхватив живот обеими руками, взад-вперед металась по комнате, словно в туфли ей насыпали горячих углей.
— Правда ли, что Бориса Андреевича... — заговорила Даша.
— Ой, правда, — крикнула Маруська, перебивая. — Загубил он мою жизнь, начисто загубил...
— Может, ошибка, — сказала Даша.
— Говорит: не виноват, — всхлипывая, проговорила Маруська. — При них прямо: «Не виноват я, Маруся...» А мне-то легче, виноват ли, не виноват ли — все одно жена врага народа теперь... А-а-а!.. — не своим голосом вдруг взревела Маруська, упала на кровать лицом вниз и принялась кататься по постели на животе.
Тут только сообразила Даша, что настало Маруське время родить. Даша подбежала к кровати, стала перевертывать Маруську на спину.
— Терпи, Маруся... Терпи, бабонька... Родишь, знать, сейчас... Не дави живот, не надо, не мучь ребеночка...
Маруська уже орала во всю мочь, но послушалась-таки Дашу, легла, как надо.
— Ты полежи, потерпи, я пойду, воды согрею... — бормотала Даша.
Маруська схватила ее за руку:
— Не уходи!
Даша рассердилась, вырвала руку.
— Да что ты, в самом деле, как маленькая? Лежи да слушайся, не то и вправду уйду.
