— Русский царь просит пушнины, равной четырем шкуркам соболя. Разве Аюр не знает этого?
— Я дал, сколько надо, — спокойно возразил тот.
— У Аюра глаза дневного филина. Или он думает, что сын хозяина-Гасана потерял голову? — усмехнулся Перфил.
— Черная шкурка равна трем соболям и шкурка соболя, — снова возразил Аюр.
— Русский начальник рассердился, когда узнал, что Аюр и сын Луксана не отдали шкурки царю. Он сказал: для них черная лиса равна двум соболям, — Перфил звучно расхохотался.
— Русский начальник?! Значит, твой язык идет его следом? Однажды жирный заяц пошел следом волка, и от него остался один хвост, — рассмеялся Аюр в тон Перфилу.
Он достал из мешка шкурку соболя, положил на прилавок. Перфил, вздрагивая всем телом от смеха, лениво смахнул шкурки на пол. Подвинул бумагу. Аюр старательно, по буквам нарисовал свое имя.
Перфил перевел тупой взгляд на Дуванчу. Тот положил на прилавок серую шкуру рыси, сиводушчатую лисицу, огневку.
— Равное трем, — равнодушно бросил Перфил.
Дуванча взглянул на Аюра, достал связку белок, считал по пальцам, морща лоб, сбивался. Пересчитывал снова. Потел.
— Двадцать и пять, — подсказал Аюр.
— Пусть отдыхает твой слабый разум, — хохотнул Перфил. Его рука лениво потянулась, подхватила связку белок, кинула под прилавок.
— Но там в пять раз больше! — воскликнул Дуванча.
— Русский царь будет хорошо любить сына Луксана, — затрясся Перфил.
— Сын волка! — крикнул Дуванча, наваливаясь на прилавок.
Глаза Перфила блеснули.
— Не сердись, сын Луксана. Сын хозяина вернет шкурки, — спокойно произнес Аюр. Его внимательные глаза в упор смотрели на Перфила.
— Но я говорю, что его отец должил в лавке муку и припас для ружья! — неожиданно запетушился Перфил, махая толстыми руками. — Вот бумага, где написано, что он брал. Муки один мешок, крупы наполовину меньше, табаку пять осьмушек, чаю три куска, припас для ружья...
Перфил бросил на прилавок бумагу и сердито заключил:
— За это ты должен отдать пушнину, равную трем соболям. А ты разве не его сын?
— Но ты взял больше.
Перфил проворно нагнулся, швырнул шкурки на прилавок.
— Пусть твои пальцы сами считают, если ты разучился доверять хозяину.
Дуванча стоял в нерешительности. Подошел Аюр и столкнул пушнину за прилавок.
— Сын Луксана не хочет считать беличьи хвосты. Он помнит, что должил отец.
Спокойный голос Аюра удивил Перфила. Он смотрел на покладистого добродушного охотника и ничего не понимал. Перфил привык видеть сердитые лица и слышать злобные крики своих сородичей — это его забавляло, распаляло алчность, и он вертел ими, как хотел. А непонятное поведение этого человека обескураживало. Он, кажется, побаивался его.
