— За эти шкурки сын Луксана получит, что захочет, — вяло произнес Перфил, косясь на Аюра. — Аюр должил у хозяина-Гасана ружье?
— Да, это так, — невозмутимо подтвердил тот, бросая на прилавок соболя и красную лисицу.
— Он должил лыжи...
— Но я отдал их обратно.
— Бывает, молодую козу приведут в юрту, а потом отдают обратно. Однако все равно калым платят хозяину, — снова хохотнул Перфил.
Аюр бросил на прилавок еще одного соболя.
— Пусть видят глаза хозяина, Аюр платит за его козу, побывавшую под седлом.
Глаза Перфила вспыхнули злобой. Он поспешно повернулся к Дуко.
— Твои ноги зачем пришли?!
— Должить, — мрачно ответил тот.
— «Должить»,— передразнил Перфил.— А если сын хозяина не станет тебе должить?
— Подыхать буду, — покорно произнес Дуко.
— Это правильно! Без хозяина-Гасана ты пропадешь, как полевка, у которой оторвали ноги! — с удовольствием подытожил Перфил. — Однако, будет душа Дуко в теле или отправится в низовья реки Энгдекит, не обеднеет юрта хозяина-Гасана. А если хозяин сейчас прогонит тебя с пустыми руками?
— Подыхать буду, — повторил Дуко.
— Но у сына хозяина-Гасана доброе сердце, — вдоволь насладившись властью, закончил Перфил. — Только зимой, которая будет, ты принесешь ему больше того, что запишу, на два соболя.
Дуко покорно согласился.
— Олень не должен идти за пищей к волку. Я дам тебе шкурки, — спокойно произнес Аюр.
Дуко торжествующе посмотрел на Перфила. Тот метнул злобный взгляд на Аюра.
Дверь скрипнула, в лавку робко протиснулись еще три охотника. Стащив с головы шапки, они нерешительно топтались возле порога, мрачно поглядывая на хозяина.
— Зачем вы здесь? — прикрикнул Перфил.
— Должитъ, хозяин, — вздохнули они разом.
— А если сын Гасана не...
Раздался призывный звон, Перфил перекрестился.
— Нифошка зовет в свой дом на крестины. Двери лавки будут закрыты, пока все оставшиеся не дадут Нифошке выстричь макушки. Так сказал Гантимур...
Охотники вышли. Возле крыльца все еще сидели несколько человек. Подняв сонные лица, они смотрели на небольшой деревянный домик с крестиком наверху. Маленькие окна церквушки пылали под лучами утреннего солнца. На крыльце стоял отец Нифонт и колотил куском железа по медному чайнику, подвешенному на веревке к горизонтальной палке. Заунывные звуки неслись над Острогом. Среди юрт шныряли старшины, «приглашая людей» для крещения.
— Креститель зовет тебя в юрту Миколки, — шепнул Аюр на ухо Дуванче.
— Я не хочу идти туда, — снова заупрямился тот. — Я не хочу носить русское имя!
