Вскоре у скалы пылал яркий костер. На тагане висел котелок с тающим снегом; брызжа соком, жарился шашлык. Герасим сидел на корточках, подкладывал в котел снег и посматривал на охотника, который выкраивал из медвежьей шкуры узенькие ремешки, складывал за пазуху. Вскоре охотник поднялся, коротко произнес:
— Усэ Бирокан...
Над распадком закипела работа. Дуванча резал ерник, а Герасим стаскивал его в кучу. Через полчаса охотник подошел к вороху и, достав ремешки, принялся связывать ерник большими пучками. Герасим помогал ему изо всех сил. Когда на берегу лежало не менее трех десятков пучков, Дуванча встал и указал вниз, на лед. Захватив по два пучка, они спустились к ключу.
Вода тихо струилась по ледяному руслу, отливая под темнеющим небом свинцовым блеском. С легким всплеском упал первый пучок прутьев. Шагнув на него, Дуванча бросил другой. Герасим подносил к берегу все новые пучки, охотник возвращался, брал их и шаг за шагом продвигался вперед. Наконец Дуванча благополучно перебрался на противоположную сторону. Из груди Герасима вырвался вздох облегчения...
Переправа была готова. Через ледяную впадину протянулась дорожка из ерника. Ночной мороз скует их, и тогда «мост» может выдержать не только человека.
Когда озябшие, но довольные Герасим и Дуванча вернулись к костру, над сопками уже спускалась тихая пасмурная ночь. Герасим достал флягу и кружку, плеснул немного спирту, протянул Дуванче:
— Пригуби. Враз отойдешь...
Усталость и обильный ужин клонили ко сну. Герасим, натаскав веток и еловых лап, растянулся на пышной постели. А Дуванча сидел у огня, поджав под себя ноги. В левой руке он держал лук, а в правой — охотничий нож. Обухом ножа медленно водил по тугой тетиве, как скрипач смычком, и жила издавала тихие заунывные звуки. Парень, склонив голову набок, смотрел на огонь и также тихо подпевал. Песня тоскующего сердца тихо плыла над засыпающей тайгой.
Охотник поверял песне самое сокровенное, самое дорогое, счастье и печаль. Перед его взором стояла небольшая, одетая свежим снегом полянка. Это тот безлесый распадок, рассеченный ручьем, неподалеку от которого стоит юрта отца. А вот и одинокое, совсем маленькое деревце. Оно протянуло тонкие застывшие ветки над ручьем. Мороз сделал их такими же, как вода в ключе. Они подламываются от насевшего на них снега и с шуршанием легкого крыла птицы падают на землю. Он стоит около деревца, осторожно дотрагивается до тонких веток. Ветки вздрагивают, сбрасывают с себя снег и распрямляются. Теперь им легко, радостно и на его сердце. Он подпрыгивает, хочет дотянуться до заснеженной верхушки, но не может и сердится на самого себя, что еще такой маленький. И вдруг слышит быстрые, легкие шаги. Девушка в меховой куртке идет по заснеженной полянке. Смуглое лицо ее горит ярким румянцем и ласковой улыбкой. Волосы цвета темной ночи выбиваются из-под беличьей шапки. Они одеты морозом. Поэтому Урен похожа на маленькую елочку. Две тяжелые косы струятся по груди, спадая до пояса. Урен подходит к нему — и в самое его сердце заглядывает солнце! Он показывает рукой на вершину дерева, Урен кивает головой. Крепкие руки его легко подхватывают девушку за талию и поднимают вверх. Маленькой рукой в узорной варежке Урен стряхивает снег. Вершинка кивает легкими ветками. Они оба весело смеются.
