Из ущелья, подгоняя племенных баранов, поднимался Бабакул. Нигора обратила внимание на то, что старик в такую жару одет в ватный халат. Он шел все время в гору и даже не запыхался. «Этот человек как будто сделан из железа», — подумала Нигора.
Шербек и Бабакул-ата остановились у шалаша.
— Дочка, ты мне кажешься уставшей, — сказал Бабакул с отцовской лаской. — Вон возьми подушку в шалаше и ложись отдыхать. Не стесняйся.
Шербек присел на кошму с другой стороны и задумчиво смотрел на костер, разожженный чабанами на другом берегу реки. Сейчас они, наверное, готовят себе ужин, а вокруг лежат плотно сгрудившиеся овцы.
А Нигора, лежа под одеялом, вспоминала свою сегодняшнюю поездку на соседнее стойбище. Там заболел ребенок у старшего чабана. Маленький, беспомощный, он весь горел и тяжело дышал. Чабан и жена лечили его по старинке: обмазали жиром и завернули в одеяла, чтобы пропотел. Это, конечно, вреда не принесет, но разве этого достаточно, чтобы победить болезнь! Надо будет завтра еще раз съездить на то стойбище и проверить, как идет лечение, решила Нигора. Да, ей обязательно надо побывать еще раз на том стойбище. Старший чабан сказал, что знает ее отца. «Мы с ним на охоту вместе ходили. Золотой он был человек», — сказал чабан.
Отца Нигора почти не помнит. Сохранилось только воспоминание о большом ласковом человеке. Мать завязывала на голове Нигоры белый бант, а Нигора завязывала бант кукле, которую принес отец. Кукла сразу становилась похожа на белую бабочку. Когда солнце начинало опускаться, Нигора выходила к тополю и садилась на скамейку, укачивая куклу и поджидая отца с работы. Отец подходил, брал у Нигоры куклу и разговаривал с ней. «О-о, она, оказывается, смеется, скоро начнет говорить», — шутил он. Тополь, под которым она встречала отца, и сейчас стоит на том же месте... Когда отца арестовали, они недолго оставались в Аксае. Переехали в город к деду. Дед работал на заводе мастером. Нигора быстро привязалась к этому маленькому веселому человеку. Когда дед возвращался с завода, он раскрывал ей навстречу объятия и говорил: «О моя радость, загляни-ка в мой карман, посмотри, что там есть». Нигора обшаривала карманы деда и обязательно находила там что-нибудь вкусное — конфетку, курт или бублик. А в выходные дни она помогала дедушке в домашних делах. «Ох, и помощница у меня», — радовался дед. А мать уходила утром и возвращалась только к вечеру да еще частенько приносила с работы почти готовые платья и подшивала ворот и подол. Нигоре было очень жалко мать, и часто по ночам она плакала, глядя на склоненную над шитьем фигуру матери.
